| Главная » Статьи » Персонали |
Жизнь и наука сквозь репрессии (к 130-летию со дня рождения В.Ч. Дорогостайского)
| 25.02.2010 Автор: Зуляр Юрий Анатольевич  В.Ч. Дорогостайский хорошо известен среди ученых Сибири и далеко за ее пределами. В этом году в Иркутске в связи с 130-летием со дня его рождения прошла научная конференция, проведено мемориальное заседание ВСОРГО, вышли и находится в печати ряд статей о его жизни и деятельности, о его вкладе в сибирскую и мировую науку. Вместе с тем, значительно меньше известен, а для современного читателя, вообще неизвестен трагический фон, на котором прошла и оборвалась его жизнь. Судьба профессора Дорогостайского – типичный пример взаимодействия российского ученого-интеллигента с обществом и властью, когда невинный человек уничтожается вопреки здравому смыслу, политической и практической целесообразности. В данной работе показаны мрачные страницы его жизни и история борьбы ученого за свои идеалы и право на человеческое достоинство. Виталий Чеславович родился 16 сентября 1879 г. в семье бывшего политического ссыльного, но на всю жизнь полюбил суровую сибирскую природу. Его отец Чеслав Станиславович, поляк по национальности, родился в 1842 г. в г. Каменецк-Подольском. В 1863 г. он примкнул к польскому восстанию, сражался в повстанческих войсках близ Киева, попал в плен, и 31 августа 1863 г. был осужден военно-полевым судом на шесть лет сибирской каторги. Так, получилось, что Сибирь стала его второй Родиной. Наказание Дорогостайский отбывал на казенном Николаевском железоделательном заводе близь с. Братск Иркутской губернии. Освобожденный по амнистии 1866 г. он был определен на поселение и стал работать конторским служащим на том же заводе, а с середины 1870-х гг., после покупки завода братьями Бутиными, коммивояжером. В 1875 г. ему было возвращено дворянство и разрешено передвижение по делам фирмы по Иркутской губернии. В Тулуне Ч.С. Дорогостайский женился на дочери местного чиновника И. Черных – Марии, которая родила ему единственного ребенка - сына Виталия. Семейное счастье было недолгим, в 1890 г. Чеслав Станиславович скончался, и жена с сыном перебрались на постоянное жительство в г. Иркутск1. Дорогостайский получил бессистемное домашнее образование, не позволявшее ему попасть в классическую гимназию. Поэтому год ушел у Виталия на подготовку к поступлению, затем он, успешно сдав экзамен, стал в 1891 г. учеником Первой Иркутской мужской гимназии. В подобных учебных учреждениях естественные науки не преподавали, но у Дорогостайского, благодаря преподавателю географии и физики - Я.П. Прейну (правитель дел ВСОРГО), загорелся огонек будущего натуралиста-исследователя. Он вспоминал, что много раз ему пришлось просидеть «без обеда» за преступные по тогдашнему понятию занятия – коллекционирование жуков и бабочек, собирание растений, птиц и зверушек, загородные экскурсии и охоту. Интересно, что Виталий учился вместе (на год старше) с будущим первым ректором ИГУ М.М. Рубинштейном. В 8 классе гимназии Дорогостайский был обвинен в «вольнодумстве и безбожничестве», получил тройку по закону Божию и чуть не лишился права на поступление в университет2. По окончании в 1898 г. Иркутской губернской гимназии, Дорогостайский поступил в Московский императорский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Больше всего он интересовался зоологией и ботаникой, работая в лаборатории известного орнитолога М.А. Мензбира и ботаников И.Н. Горожанкина и К.А. Тимирязева. На каникулы ездил в Иркутск, на Байкал. В университете Дорогостайский обучился методике сбора микроскопических водорослей и собирался в 1902 г. поехать на Байкал, и приступить к их самостоятельным капитальным сборам3. Московское студенчество периодически бунтовало с 1884 г., когда была отменена автономия университетов. И в 1898 г. первокурсник В.Ч. Дорогостайский был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках, но через год восстановлен. В 1902 г. под влиянием общего революционного подъема бурные «студенческие волнения» и более сдержанные протесты профессоров и преподавателей приобрели уже не столько академический, сколько политический характер. В результате сотни студентов были исключены из университета, и в их числе Дорогостайский. По воспоминаниям родных, в тот день он лишь шел в толпе студентов, выкрикивая какие-то лозунги. Этого было достаточно для ареста. За участие в «студенческих беспорядках» в 1902 г. Дорогостайский был исключен из университета, арестован и посажен в Бутырки, затем переселен в Архангельск в Соломбальскую крепость, где просидел пять месяцев. По отбытию наказания, он на один год выслан в Сибирь вместе с Церетелли, Будиловичем, Бокием и др. Для исправления направлен «по месту жительства» в Иркутскую губернию «с воспрещением всякой педагогической деятельности и поступления» в другие высшие учебные заведения4. Оказавшись в знакомой местности, обладая достаточным временем и вооруженный освоенными в университете научными методиками, Дорогостайский занялся исследовательской работой. В 1902 г. он приступил к самостоятельной работе по альгологии Байкала, проведя обследование впадающих в озеро рек Большие и Малые Коты, Черной и Крестовки. Летом 1903 г. ссыльный студент совершил продолжительную экспедицию по Байкалу и собрал большой материал по водорослям озера. Осенью 1903 г. Дорогостайский, по ходатайству проф. М.А. Мензбира и после своей просьбы, получил разрешение вернуться в Университет. Он привез в Москву свои коллекции, обработкой которых занимался два последующих года. По итогам работы им была подготовлена первая статья, опубликованная в 1904 г. на французском языке в журнале Московского общества испытателей природы, затем в 1906 г. – на русском5. Виталий Чеславович выделил 14 «сомнительных» видов, но лишь два из них описал как новые для науки. Причиной подобной скромности была понятная осторожность молодого исследователя. Работа вызвала интерес в научном мире, и стала основой его дипломного сочинения. В 1906 г. после окончания обучения, Дорогостайский получил предложение остаться в Московском университете для подготовки к профессорскому званию. Однако, не имея средств к существованию, и обремененный женой и сыном, отказался. Из Иркутска ему пришла информация, что в гимназиях введен новый предмет – «естествознание», и требуются дипломированные учителя. Для содержания семьи Дорогостайский покинул Москву и занял место преподавателя естественных наук Иркутской женской (им. И.С. Хаминова), а затем и мужской гимназий. В Иркутске он продолжил заниматься научно-исследовательской деятельностью, работая, главным образом, в Иркутской магнитной метеорологической обсерватории и ВСОРГО, в который был принят в январе 1907 года6. Еще до поездки в Иркутск, весной 1906 г. В.Ч. Дорогостайский, оканчивая университет, подал заявление (обоснование) в Совет Русского географического общества с просьбой, оказать ему материальную и инструментальную поддержку в проведении экспедиции в Монголию. В прошении он подробно изложил предполагаемый маршрут, продолжительность его этапов и виды исследовательских работ. Продолжительность экспедиции определялась им до четырех месяцев. Его прошение 18 декабря 1906 г. было рассмотрено Советом РГО, под председательством П.П. Семенова-Тян-Шанского, и удовлетворено в размере 1000 рублей7. Получив уведомление о выделении субсидии, Дорогостайский занялся подготовкой первой самостоятельной экспедиции. Имея небольшой экспедиционный опыт, Дорогостайский применил схему, использованную А.В. Вознесенским, под руководством которого он совершил экспедицию в Монголию в 1905 году. В качестве переводчиков и рабочих В.Ч. решил пригласить казаков пограничных районов, знавших бурятский и монгольские языки. Для решения этой задачи, он обратился к командующему войсками Восточно-Сибирского военного округа. Тот согласился, но при этом командировал в экспедицию Дорогостайского офицера Генерального штаба капитана В.С. Михеева, и, выделив дополнительные средства, откорректировал маршрут. Таким образом, экспедиция оказалась политико-зоологической8. Вторая экспедиция Дорогостайского в Монголию и Урянхайскую землю продолжалась три месяца. Ее участниками было снято на карту 2900 верст пути, определены высоты в 63 пунктах, весь период производились метеорологические наблюдения. Была собрана коллекция по фауне позвоночных Северо-Западной Монголии и Урянхайской земли, включившая 15 видов млекопитающих, 147 видов птиц, 6 видов пресмыкающихся и земноводных и 10 видов рыб. Собрана коллекция бабочек и других насекомых (около 1 тыс. экз.), составлена карта распределения древесной растительности в Монголии и гербарий (600 экз.). Кроме этого В.С. Михеевым собраны сведения о состоянии русской торговли в Северо-Западной Монголии и Урянхайской земле и данные о положении русских на этих территориях. Были изданы отчеты о путешествии в 1908 г. Дорогостайским и в 1910 г. – Михеевым9. Г.Е. Грум-Гржимайло в своей книге «Западная Монголия и Урянхайский край», комментируя их вклад в развитие географических представлений о регионе, писал, что их исследования и съемка местности заполнили несколько «белых пятен» и немало «белых пятнышек»10. Несмотря на эти выдающиеся результаты, приходится констатировать, что пройденный маршрут не соответствовал первоначальным намерениям Дорогостайского и его планам, озвученным в прошении в Совет РГО. Намечалось пройти длинным путем через степную и пустынную Монголию до города Кобдо, т. е. почти до Алтая, посетив ряд крупных монгольских озер, а уже потом на обратном пути пересечь хребет Тану-Ола, Урянхайскую землю и возвратиться в Россию. Намечалось путешествие почти целиком по Монголии, а оказалось преимущественно урянхайским. Военные власти в Иркутске интересовала оперативная и профессионально подобранная информация по данной территории. Экспедиция Дорогостайского была хорошим прикрытием для этой разведывательной миссии. Молодой исследователь впервые столкнулся с ситуацией, когда научные интересы приходится подчинять требованиям силовых структур11. Всего В.Ч. Дорогостайский совершил в Монголию пять экспедиций. Вместе с тем, работать преподавателем Иркутской гимназии Дорогостайскому становилось все тяжелее из-за травли за «вольнодумство и левые убеждения», которая закончилась приказом генерал-губернатора Г. Селиванова об его аресте и высылке из Иркутска. Счастливая случайность позволила ему в 1909 г. избежать того и другого. Но чувствуя, что в гимназии ему долго не проработать, В.Ч. попросил М.А. Мензбира пристроить его на работу в вузе. Тот пообещал, и уволенный осенью Дорогостайский с женой в декабре 1910 г. прибыл в Москву, где его устроили на должность внештатного препаратора12. Политическая обстановка в Московском университете за время отсутствия Дорогостайского не изменилась. И в январе 1911 г. в нем пробежала зыбь привычных студенческих волнений, обещавших быстро утихнуть. По утверждению В.И. Вернадского, «забастовка встретила сопротивление не только в профессуре, но и в студентах»13. Тем более неожиданным стало появление в стенах университета наряда полиции, которая, согласно циркуляру министра народного просвещения Л.А. Кассо, взяла на себя функцию наведения порядка и отстранила от этого руководство университета, якобы неспособного справиться с ситуацией. Это было воспринято в МИУ как грубое нарушение университетской автономии. Тут же собирался Совет университета, и профессор А.А. Мануйлов (ректор) подал в отставку, поскольку, как писал П.Н. Лебедев, «не имел возможности нести принадлежащую ему по закону ответственность за нормальное течение академической жизни в университете»14. Примеру Мануйлова последовали помощник ректора М.А. Мензбир и проректор П.А. Минаков. Совет вуза признал их мотивы убедительными. К удивлению, Министерство народного просвещения не только приняло отставку ректора, его помощника и проректора, но, не приводя никаких доводов, вообще уволило их из университета, лишив тем самым права работать в нем. Не видя иного способа поддержать коллег и согласуясь со своими личными представлениями о чести и человеческом достоинстве, один за другим стали покидать университет его лучшие преподавательские силы. Всего подало в отставку более 130 профессоров и преподавателей - треть общего состава. Естественно, В.Ч. Дорогостайский, поддержав М.А. Мензбира, так же ушел со службы. Прошения удовлетворялись немедленно. «Над высшей школой, - отметил Вернадский, - проявлен эксперимент «твердой власти»»15. Дорогостайский, тем не менее, продолжил работу по специальности в Москве, получив в 1911 г. у проф. Мензбира штатное место лаборанта, а в 1912 г. стал ассистентом Института сравнительной анатомии Московского университета. Одновременно Дорогостайский заведовал Остеологическим музеем. В том же году Виталия Чеславовича избрали на должность ассистента в Московский коммерческий институт, где он вел занятия по курсу зоологии и сравнительной анатомии16. В последующие годы Дорогостайский совершил экспедиции на Кавказ, Африку, Финляндию, Прибайкалье и Забайкалье. В 1916 г. В.Ч. Дорогостайский привлек от иркутского миллионера-мецената Н.А. Второва значительную сумму для создания Байкальской биологической станции, и приступил к ее основанию, а главное спроектировал и обеспечил строительство первого на Байкале научно-исследовательского судна «Чайка». Активная исследовательская деятельность принесла Дорогостайскому широкую известность в сибирских научных кругах. Поэтому в январе 1918 г. В.Ч. был избран в только, что открытый Омский сельхозинститут адъюнкт-профессором по кафедре анатомии животных, возглавляемой проф. Б.А. Сварчевским. А в феврале 1918 г. был приглашен Министерством земледелия Временного Сибирского правительства, на должность управляющего Отделом рыболовства и охоты без отрыва от преподавательской деятельности. Через год Совет вуза, образовав кафедру ихтиологии и гидробиологии, избрал Дорогостайского в ее состав, поручив ему организацию Отдела рыбоведения и охотничьего хозяйства на агрономическом факультете. Вскоре после переворота, Дорогостайский получил известие о том, что имущество Академии наук - Биостанция на Байкале и катер «Чайка» захвачен красными и частично разграблено. Восприняв это как личное несчастье, он принял решение как можно скорее добраться в Иркутск. Выбраться из Омска ему не удалось, т. к. пассажирское движение по железнодорожной дороге прекратилось на неопределенное время. Тогда он поехал в Томск, рассчитывая на поддержку Института исследований Сибири, заинтересованном в Биостанции. Но ходатайство института о его проезде с каким-нибудь эшелоном было отклонено. Тогда по совету его директора проф. Сапожникова, он обратился за помощью к генералу Сумарокову. В соответствии с его условием Дорогостайский (25 июня 1918 г.) записался добровольцем в отряд конных разведчиков и двинулся с военным эшелоном в Иркутск. Перед городом его вызвали в штаб и пообещали вернуть «Чайку» и все имущество станции, обязавшись не использовать его для военных действий. Вместе с тем, чешский генерал Гайда попросил его некоторое время быть при штабе, чтобы помочь ему разобраться в сложной гражданской и политической обстановке в регионе17. Приняв участие в успешном разрешении конфликта военных властей с рабочими мастерских байкальской переправы, чреватом кровопролитием, ему удалось узнать о судьбе «Чайки». Ее конфисковали чехи и, установив на катере пулеметы, превратили в сторожевое судно. По возращению в Иркутск, он поднял вопрос о возвращении катера. Генерал Гайда, подтвердив свое обещание, приказал ему отправиться на фронт в с. Култук. И тут он понял, в какую авантюру попал. По приезде в Култук его срочно отправили в Тунку для сбора продовольствия для армии и Иркутска, где назревал продовольственный кризис. В Тункинском крае его хорошо знали, и Дорогостайский справился с заданием. Дело с возвращением катера затягивалось, военная обстановка обострялась, и он не знал, как выпутаться. После возвращения из Тунки, он получил приказ отправиться в Верхнеудинск, куда переехал штаб Гайды. Оттуда его отправили в Троицкосавск с корпусом генерала Зеневича налаживать гражданскую жизнь. Полученные им большие полномочия, угнетали его и усиливали страх, успокаивало лишь заверение генерала, что это поручение будет последним, и катер будет возвращен. Вернувшись из Троицкосавска, он действительно получил приказ о возвращении ему катера «Чайка», а также разрешение отправиться к месту своей службы в Омск в сельхозинститут. Гайды в Иркутске уже не было, он уехал во Владивосток, и Дорогостайский продолжал числиться на военной службе при чешском штабе. По счастливой случайности, Гайда 25 сентября 1918 г. проезжал Омск, и В.Ч. успел получить у него на вокзале увольнение из армии18. Практически вся последующая жизнь В.Ч. Дорогостайского связана с Иркутском. В сентябре 1919 г. его пригласили на должность экстраординарного профессора Иркутского университета по кафедре зоологии. С января 1921 г. до ноября 1922 г. Дорогостайский декан ветеринарного факультета и проф. кафедры анатомии домашних животных. С созданием в 1923 г. Биолого-географического НИИ при ИГУ, он стал его сотрудником. После открытия в 1931 г. Восточно-Сибирского государственного университета В.Ч. возглавил в нем отделение зоологии. С 1933 г. кроме заведования кафедрой зоологии позвоночных в университете, В.Ч. состоял научным сотрудником Института охотоведения и пушного хозяйства. Решением ВАК Народного комиссариата просвещения 1 октября 1935 г. Дорогостайский В.Ч. утвержден в ученой степени доктора биологических наук по разряду зоологии позвоночных без защиты диссертации. Фактически в 1919-1937 гг. Дорогостайский руководил кафедрой зоологии позвоночных университета, создавал ее материально-техническую базу, в т. ч. музей с экспозицией и научным фондом. Оказавшись в Иркутске, Дорогостайский при первой же возможности отправился в Большие Коты на биостанцию. Главная ценность станции – катер «Чайка» – оказался в плачевном состоянии: при отступлении Красной Армии мотор был приведен в полную негодность, многие вещи, хранившиеся на складе байкальской переправы, были разграблены. С невероятными усилиями ему удалось исправить катер, собрать остатки имущества и кое-что приобрести из научного снаряжения. В.Ч. приобрел лодку и кое-какое оборудование для жилых помещений, организовал постоянную охрану и нашел бесплатного заведующего. После этого он сделал попытку наладить исследовательскую работу на Байкале. В это время в Сибири уже установилась Советская власть. В 1920 г. ему удалось получить снаряжение и необходимые средства для экспедиции в северную часть Байкала и на оз. Фролиху, но не было главного: катер «Чайка» был реквизирован Байкальской военной флотилией (военморами) и переделан в разведочный катер. В июне Дорогостайскому удалось добиться его возвращения. Но получил он его в ужасном виде: имущество и снаряжение вторично было разграблено, мотор испорчен и т. п. С громадным трудом приведя все в порядок, В.Ч. собирался отплыть с четырьмя помощниками на север Байкала, как вдруг накануне отъезда (17 июля 1920 г.) его по заявлению одного из жителей с. Листвиничное, арестовали и посадили в тюрьму, а катер был снова взят «военморами». Университету удалось вернуть катер, но имущество (чалки, инструменты, матрацы, занавески и др. предметы, бывшие на катере, уже почти готовом к отплытию) в третий раз исчезло19. В.Ч. Дорогостайского арестовали по подозрению в контрреволюционной деятельности: «за добровольную службу в рядах чехословацких войск по свержению Советской власти». Так, ему аукнулась его авантюра, а работа в университете становилась проблематичной. Но, 24 августа 1920 г. военный следователь особого отдела ВЧК 5-й армии В. Гармансон, предъявив ему обвинение: «добровольная служба в штабе чешского генерала Гайды» принял решение освободить его из под стражи, а в качестве меры пресечения избрать в отношении его, подписку о невыезде из г. Иркутска с правом поступления на службу. А 6 ноября 1920 г. Иркутский губернский комитет по применению амнистии в ознаменовании 3-летней годовщины Октябрьской революции, рассмотрев дело гр. Дорогостайского В.Ч., осужденного ВЧК 5-й армии и обвиняемого в участии в свержении Советской власти, его амнистировал. По воспоминаниям жены Дорогостайского - Марии Ивановны, ей удалось освободить мужа с помощью одного из членов семьи писателя Л.Н. Толстого, с которой она была с детства знакома (соседи по имениям)20. Но жизнь его не баловала: покушения на «Чайку» продолжались и в последующие годы. Ее регулярно после произведенного ремонта захватывали в начале лета то «Губрыба», то «Гублес», то «Военмор», то «Руквод» затем «Сибпароходство», до тех пор, пока в 1925 г. она не была передана Лимнологической экспедиции Академии наук. Неприятности обрушились и с другой стороны. В 1929 г. в столице Сибирского края – Новосибирске вышла книга «Классовая борьба в Сибирских вузах», где в главе «Иркутские заметки» четыре страницы отведены проф. Дорогостайскому, «безнадежно искалеченному предрассудками буржуазного общества». Однако, там было признано, что он «выступает честно», «открыто заявляет». В целом эта книга направлена на то, чтобы убедить «пролетарское» студенчество «разоблачать» реакционные взгляды их «буржуазной» профессуры. Но, судя по иркутским газетам, разоблачали мало, меньше, чем этого хотелось руководителям. Дорогостайского не «разоблачил» ни один студент, они его любили и ценили21. Но эта история получила дальнейшее развитие. В феврале 1929 г. городская комиссия по выборам в горсовет лишила проф. Дорогостайского избирательных прав. А это, кроме всего прочего, оставило В.Ч. Дорогостайского и его семью без продовольственных пайков, что в то время было чревато полуголодным существованием. Возмущенный Дорогостайский попытался обжаловать это решение в Окружной избирательной комиссии, но безрезультатно. Рассмотрение его апелляции затянулось до сентября. А потом комиссия не пожелала выслушать его объяснения, не сообщила причин лишения, и подтвердила решение городской. В просьбе объяснить причины ему отказали, указав лишь статью, по которой он был их лишен. Протокол заседания комиссии ему так же не был показан. Частным образом от председателя комиссии Федяева он узнал, что «формальной причиной» лишения избирательных прав была его причастность к Белой армии в 1918 году. Председатель заявил, что за последние десять лет никаких претензий к нему нет. Какие же были неформальные причины В.Ч. выяснить не смог. Тогда он 2 декабря 1929 г. подал апелляцию в краевую комиссию, где описал историю своих мытарств и указал, какие статьи закона о выборах в его случае были нарушены. Но только 1 июня 1930 г. Иркутская городская избирательная комиссия восстановила Дорогостайского в избирательных правах22. Но травля не прекращалась и создавала невыносимые условия для жизни и научной деятельности. И 17 ноября 1931 г. В.Ч. Дорогостайский положил на стол директору ВСГУ Г.К. Русакову заявление об уходе. В нем он писал: «Сильно ухудшившееся состояние здоровья (миокардит, общее расстройство сердечной деятельности) требующее полного покоя и умеренного труда, побуждает меня завить о своем желании оставить педагогическую деятельность в университете, так как сложившаяся последнее время обстановка исключает для меня возможность спокойной работы»23. Руководство вуза, его коллеги по работе и студенты уговорили профессора взять заявление обратно. Конечно, как личность творческая, талантливая и неординарная В.Ч. Дорогостайский плохо вписывался в рутинную жизнь, он был склонен к неожиданным поступкам, язвителен и требовал к себе повышенного внимания. Но коллеги любили его и не только за шутки и готовность помочь, но, и за то, что он превыше всего ставил и ценил человеческое достоинство, как свое, так и чужое. Чрезвычайная его вспыльчивость, о которой часто вспоминали его современники, вытекала от этого чувства собственного достоинства. Разговаривал он обычно весело, но если собеседник задевал это чувство, он, молча или выкрикнув что-нибудь, уходил, иногда хлопал дверью. И вслед за этим нередко совершал какой-то необдуманный поступок. Например, в 1925 г. Дорогостайский пришел платить профсоюзный взнос. Принимавшая взносы, чем-то сильно его оскорбила. Он бросил на стол профбилет и тотчас подал заявление о выходе из профсоюза работников просвещения24. Как и все работники университета, В.Ч. Дорогостайский участвовал в соцсоревновании и к 1 мая 1933 г. был объявлен ударником. Сам он не хотел им быть, и только по настоянию товарищей, принял это звание. Став ударником, он согласился повторно вступить в профсоюз. На расширенном заседании университета у него нашлось много сторонников, особенно среди беспартийной части профсоюзного актива. И только коммунист Костюков в своем выступлении заявил, что ответы проф. Дорогостайского свидетельствуют, что он не советский работник, что в профсоюз его принимать не надо. Тогда Дорогостайский резко и в полемическом запале нелицеприятно высказался о парторганизации вуза. Бюро ВКП(б) ВСГУ (2.07.33) обсудив этот вопрос, вынесло ряд решений об усилении классовой бдительности, об улучшении работы профорганизации, дирекции и парторганизации. В отношении Дорогостайского бюро постановило «просить руководящие организации о снятии его с работы в госуниверситете»25. По горячим следам газета «Восточно-Сибирская правда» опубликовала статью Староверова, Куклина, Маневича «Руководители университета прикрывают носителей буржуазной идеологии». По статье оперативно последовало решение Свердловского РК ВКП(б), по Дорогостайскому. Соответственно, как врага, Дорогостайского заклеймили фракция Крайпроса и крайбюро секции научных работников26. Дело приобретало опасный оборот. Ситуацию спасло обращение Дорогостайского в сентябре 1933 г. в крайком партии. Бюро Восточно-Сибирского КК ВКП(б) 17 сентября 1933 г. в своем решении признало публикацию газеты ошибкой и отменило постановления партбюро университета и Свердловского РК. Оно потребовало отменить постановление фракции Крайпроса и крайбюро секции научных работников о проф. Дорогостайском. И предложило вторично рассмотреть вопрос о приеме его в члены профсоюза. Председателю секции научных работников крайбюро Трофимовой было поставлено на вид за ее формалистский подход и не включение Дорогостайского в сентябрьский список по снабжению группы основных научных работников. Бюро обязало культпроп крайкома совместно с крайбюро секции научных работников, организовать собрание членов секции и студенческие собрания по вузам для разъяснения политики партии в отношении «старых» специалистов и, в частности, для разъяснения настоящего постановления. Редакции газеты «ВСП» было предложено опубликовать в ближайшее время разъяснение по этим вопросам. Однако коммунисты университета проявили упрямство и не выполнили постановление бюро крайкома, что заставило последнего поставить вопрос о снятии с работы секретаря партбюро. Проректору по учебной части госуниверситета А.В. Третьякову за грубое нарушение директив правительства об единоначалии и нетактичное отношение к специалистам проф. В.Ч. Дорогостайскому и проф. И.О. Крюгеру был объявлен выговор с публикацией о нем в печати. Директору Г.К. Русакову было указано на то, что он не принял всех мер, вытекающих из решения крайкома о Дорогостайском, и не мобилизовал коллектив на борьбу с неправильным отношением к «старым» специалистам27. Провокации в адрес Дорогостайского продолжались и в последующий период, в частности, 13 ноября 1934 г. президиуму Восточно-Сибирского краевого исполнительного комитета пришлось принять специальное постановление «О включении проф. Дорогостайского в список лишенцев». В нем президиуму Иркутского горсовета было указано на недопущение включения проф. Дорогостайского в список лишенцев. За это действие секретарю горсовета Рослякову был объявлен выговор «за небрежность»28. 29 октября 1934 г. университет торжественно отпраздновал 55-летие со дня рождения и 30-летний юбилей научной и педагогической деятельности В.Ч. Дорогостайского. Непосредственно В.Ч. описано 32 новых гаммарида (рачка) из Байкала, шесть новых видов мошки (гнуса), одна новая рыба из оз. Косогол, новая лисица из Забайкалья, новый вид грызуна. Им открыты горный баран на Яблоновом хребте, несколько новых растений и водорослей, издано 54 научные работы. В отношении, отправленном дирекцией ВСГУ в Наркомпрос, сказано: «В чествовании юбиляра приняли участие не только краевые и общегородские учреждения и организации, но и путем посылки телеграмм научно-исследовательские учреждения Москвы и Ленинграда <...> Юбилей проф. Дорогостайского принял характер большого местного праздника науки. Исходя из заслуг В.Ч. Дорогостайского и его научных потребностей, партийное и советское руководство края обратились в Наркомпрос с просьбой о выделении для него личного легкового автомобиля, а университет перечислил необходимую сумму на его приобретение и доставку. С гордостью довел Дорогостайский в 1937 г. свой первый и последний выпуск биологов-исследователей (19 человек) через государственный экзамен. Им было подготовлено более десяти аспирантов (главным образом, охотоведов)29. Наступал очередной полевой сезон, но обещанной машины все не было, хотя шел уже третий год со времени премирования. И вот летом 1937 г. ее, наконец, доставили в Иркутск. Узнав об этом, Дорогостайский прошел к директору, а им уже был Н.С. Шевцов, который заявил профессору, что машину он берет себе, так как ему она нужнее, ведь он директор, а Дорогостайский — только лишь профессор. Можно предположить, насколько Дорогостайский был удивлен и разочарован, но, прежде всего он был оскорблен и отреагировал так, как всегда реагировал на оскорбления30. В июле 1937 г. после конфликта с директором ИГУ В.Ч. Дорогостайский, приглашенный заведовать кафедрой зоологии республиканского университета, с семьей переехал в Алма-Ату и заселился в новую квартиру. Но 27 августа был арестован сотрудниками НКВД и отправлен на расследование в Иркутскую область. Здесь он был обвинен и после соответствующей обработки признался в работе на японскую и германскую разведки. Признал, что в 1932 г., согласно директиве РОВС, антисоветская организация, в штаб которой он входил, приступила к формированию польских белогвардейских полков. И к концу 1936 г. этот штаб якобы сумел сформировать шесть подпольных полков и один резервный офицерский батальон. После этого 27 (или 29) ноября 1938 г. он был расстрелян31. Понимающим иркутянам его судьба стала известна из фразы, которую один, из увозимых на север осужденных, крикнул провожавшим: «Передайте родным профессора Дорогостайского, что он умер стоя!» Надеявшейся на лучшее и ожидавшей его в Иркутске жене, сообщили пресловутую формулировку «осужден без права переписки». И лишь 8 октября 1957 г., когда ей была вручена справка о прекращении дела В.Ч. Дорогостайского «за отсутствием состава преступления», она узнала его судьбу. Дочери (Елене Витальевне) в 1989 г. в архиве Иркутского областного КГБ показали связку протоколов (56 листов). Протоколы были разных размеров, заканчивались на разных уровнях листов и были исписаны чернилами различного цвета (допросы продолжались более года), однако на всех листах у самого нижнего края была не подпись, а его фамилия, чётко написанная зелеными чернилами и почерком В.Ч. Дорогостайкого32. Примечания: 1. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 86. Л. 8-10, 12, 14. 2. Там же. Д. 54. Л. 4; Д. 88. Л. 5. 3. Там же. Д. 52. Л. 67. 4. Там же. Д. 54. Л. 4; Д. 88. Л. 7; Д. 108. Л. 28. 5. Дорогостайский В. Материалы по альгологии озера Байкал и его бассейна // Изв. Вост.-Сиб. отд. Росс. геогр. о-ва. 1906. Т. 35, вып. 3. С. 1-44. 6. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 38. Л. 15; Д. 40. Л. 2; Д. 86. Л. 27. 7. Там же. Д. 90. Л. 33-34. 8. Там же. Л. 34-35; Д. 93. Л. 7; Дорогостайский В.Ч. Доклад о путешествиях по Монголии и Урянхайской земле за период 1905-1910 гг. // Изв. Росс. геогр. о-ва. 1910. Т. 46. С. 63-64. 9. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 90. Л. 76; Дорогостайский В.Ч. Поездка в Северо-Западную Монголию // Изв. Росс. геогр. о-ва. Т. 44, вып. 5. С. 246; Романов Н. С. Летопись г. Иркутска за 1902-1924 гг. – Иркутск, 1994. С. 103. 10. Грум-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. СПб. – Л., 1914-1930. Т. I-III. С. 17. 11. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 90. Л. 74. 12. Там же. Д. 52. Л. 69; Д. 54. Л. 4; Д. 86. Л. 43. 13. Вернадский В.И. 1911 год в истории русской умственной культуры // Публицистические статьи. – М., 1995. С. 193. 14. Лебедев П.Н. Научная переписка// Научное наследство. Т. 16. – М., 1998. С. 359. 15. Вернадский В.И. Разгром // Публицистические статьи. М., 1995. С. 190. 16. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Л. 4; Д. 86. Л. 19. 17. Там же. Д. 88. Л. 24-26. 18. Там же; Д. 52. Л. 53; Д. 59. Л. 21. 19. Там же. Д. 88. Л. 27; Д. 63. Л. 28. 20. Там же. Д. 59. Л. 1,20; Д. 88. Л. 27. 21. Загорский Н. Классовая борьба в Сибирских вузах. – Новосибирск, 1929; ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 88. Л. 61. 22. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 74. Л. 1; Д. 88. Л. 48,50,61. 23. Там же. Д. 52. Л. 66. 24. Там же. Л. 67. 25. Там же. Д. 88. Л. 61. 26. ГАНИИО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 455. Л. 4; Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 4 авг. 27. ГАНИИО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 455. Л. 4-6. 28. ГАИО. Ф. Р-600. Оп. 1. Д. 1085. Л. 315. 29. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 88. Л. 61. Вост.-Сиб. правда. –1934. – 15 окт. 30. ГАИО. Ф. Р-3492. Оп. 1. Д. 88. Л. 63. 31. Там же. Д. 59. Л. 25,29,44. 32. Там же. Д. 88. Л. 63-64. Материал опубликован: Сибирская ссылка: Сборник научных статей. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2009. – Вып. 5 (17). С. 436–451. | |
| Просмотров: 941 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |