| Главная » Статьи » Персонали |
Слово об учителе (отрывки из воспоминаний)
| 16.03.2009 Автор: Щербаков Николай Николаевич В июле 2002 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Сергея Владимировича Шостаковича, кандидата юридических и доктора исторических наук, внесшего большой вклад в становление и развитие юридического и исторического образования в Иркутском государственном университете. Этому событию посвящались международная конференция и юбилейный сборник, опубликованный кафедрой новой и новейшей истории и международных отношений. Человек разносторонних, энциклопедических знаний, С.В. Шостакович был видным исследователем в сфере международного права и международных отношений, истории дипломатии, стран Ближнего и Дальнего Востока, античности. Он – инициатор многих научных начинаний, в том числе издательских. Как уже сказано в предисловии, потомок участника польского национально-освободительного движения, внук политического ссыльного Томской и Иркутской губернии, Сергей Владимирович был зачинателем первых выпусков «Ссыльных революционеров в Сибири». Автор публикуемых ниже отрывков из воспоминаний тесно общался с ним, начиная с 1958 и вплоть до его кончины в августе 1981 г. Я познакомился с Сергеем Владимировичем во второй половине октября 1958 г. Мы, группа новоиспеченных студентов первого курса историко-филологического факультета, возвратились из колхозов Иркутской и Читинской области, где «отбывали» сельскохозяйственные работы и сразу же оказались на первом семинарском занятии, которое проводил он. Как сейчас помню, в аудиторию, после первого звонка, стремительно вошел подтянутый мужчина средних лет, в очках золотой оправы, с интеллигентными чертами лица. На нем был, костюм серого с голубоватым оттенком, цвета, который подчеркивал его стройную фигуру. На груди, в прорези пиджака, белый носовой платок. Ярко начищенные ботинки, Длинные ногти указательных пальцев с неярким маникюром. Все подчеркивало утонченность натуры этого человека Началось знакомство с группой, В ту пору на исторический факультет – его дневное отделение – набирали 25 человек. Нас оказалось 27. Двое – Света Ларионова и Володя Покорский (по прозвищу «Парщивец» – с ласковым уклоном) – поступили в университет после средней школы. Остальные были уже умудренные жизненным опытом, имели стаж работы от 3 до 6 – 8 лет или отслужившие армию или флот. Преобладали армейская, флотская и рабочая форма одежды. Самым пожилым был Ваня Гурбик, оказавшийся в числе студентов в возрасте 30 лет и, как оказалось, уже побывавший в Германии в числе угнанных на работы молодых людей во время фашистской оккупации и Семен Симкин, оренбургский комбайнер и армеец, к сожалению, рано ушедший из жизни уже в качестве доцента, кандидата исторических наук. Итак, студенты разных возрастов и вкусов, пристрастий и социального положения. Сейчас, я, уже сложившийся преподаватель, представляю, насколько сложно было Сергею Владимировичу найти общий язык с этой разношерстной, но объединенной общим стремлением к достижению высшего образования, группой. Но он умел это делать блестяще. По списку из студенческого журнала Сергей Владимирович задавал каждому из нас вопросы: где родился, работал, сколько лет, с какими оценками окончил среднюю школу, результаты вступительных экзаменов в университет и т. д. Внимательно выслушивал, изучающее смотрел на отвечающего. Когда очередь дошла до меня, а я был в морской форме, как и другие некоторые мои однокурсники, Сергей Владимирович поинтересовался, на каком флоте служил, и что символизирует 3 полосы на гюйсе. Узнав из моего «талмуда», что я все вступительные экзамены сдал на «отлично», он заметил, что во время учебы в университете с меня будет «особый спрос». Эту первую встречу с Учителем и его фраза «особый спрос» я запомнил на всю жизнь. Сейчас я в полной мере осознал воспитательное значение подобных встреч: о студенте надо знать все. В Сергее Викторовиче в этом отношении, как и во всем другом, поражала феноменальная память на людей, он знал каждого студента не только в лицо, но и по имени, а порою, и по отчеству. В то время на факультете, кроме филологов, работала блестящая плеяда преподавателей – историков и исследователей. Особо выделялись Федор Александрович Кудрявцев, читавший курс по истории Сибири. Занятия по археологии вел доцент Павел Павлович Хороших. Семинаром «Русская Правда» руководила доцент Елена Марковна Даревская. Доцент Семен Федорович Коваль оценивал наши доклады и сообщения в семинаре «Русско-японская война». Общие и специальные курсы читали доценты Виктор Трофимович Агалаков, Илья Иннокентьевич Кузнецов, Нина Дмитриевна Овсянникова, Алексей Александрович Мухин и Григорий Семенович Мальцев. Надолго запомнились лекции и семинары по истории мирового и русского изобразительного искусства Лидии Григорьевны Пуховской. Тогда же стал блистать своим ораторским искусством по медиевистике Владимир Павлович Олтаржевский, один из любимых учеников Сергея Владимировича. Каждый из них – яркая индивидуальность. Но, несомненно, в коллективе преподавателей историко-филологического факультета Сергей Владимирович занимал особое место. Он был лидером, поражал своей эрудицией, энциклопедичностью, глубочайшим знанием предмета, своей манерой подачи студентам исторического материала. Его лекции по Древнему миру всегда собирали обширную аудиторию. Помню его спокойное, без всяких бумаг, повествование о наиболее ярких событиях прошлого, его характерное «Шу — мм- е — рра!», «Акк- ая- даа!». За кафедру он не держался, а размеренно ходил перед аудиторией, попутно ставя вопросы студентам. Подходил к доске и каллиграфическим почерком записывал названия городов, мест сражений, даты, подчеркивал наиболее важные из них. Некоторым такая манера, может быть, не нравилась. Иные преподаватели, к примеру, Юрий Львович Шервашидзе (работал по совместительству) читал лекции экспромтом. Но через некоторое время, то, о нем он говорил, к сожалению, забывалось. Иное дело Сергей Владимирович. Он шел от низшего к высшему. Прекрасно понимая, что мы во многом еще несмышленыши, «первоклашки», Сергей Владимирович постепенно приобщал нас к культуре внимательно слушать, осмысливать сказанное, а некоторое, наиболее важное, записывать. Я до сей поры храню несколько общих тетрадей с записями лекций моего учителя, Они позволяют представить творческую лабораторию этого уникального человека, ученого, педагога. Как известно ряд утраченных работ Сергея Михайловича Соловьева, выдающегося ученого-историка XIX в, были восстановлены по студенческим записям его лекций На семинарах уже с первого курса Сергей Владимирович ненавязчиво прививал вкус к источнику. Его любимый конек: анализ источников права, в частности, законов Хаммурапи. Он просил дотошно анализировать каждую строку документа, определять социальный смысл отражаемых в нем событий, их политическую подоплеку и подлинность, критически относиться к источнику. Одним словом, Сергей Владимирович стоял на уровне современных ему приемов источниковедческого анализа и, более того, предвосхитил некоторые принципы, применяемые в наше время. Нестандартно Сергей Владимирович подходил к оценке знаний студентов по курсу истории Древнего мира. Традиционно почти все без исключения, преподаватели использовали и используют «накатанный» прием: билет, подготовка, ответ на вопросы билета, дополнительные вопросы, итоговая оценка в зачетной книжке. Его же интересовало другое – как мы готовимся к сдаче экзамена и что, кроме учебника и текста лекций использовали в процессе этой подготовки. Помню, как на консультации, накануне экзамена, он мимолетно спросил: кто подготовил «шпоры?». Все затихли. Но после довольно продолжительной паузы несколько студентов представили свои варианты «шпор». Сергей Владимирович бегло их просмотрел, большинство отверг сразу, а два варианта, в том числе и мой, признал «соответствующим требованиям», освободив от экзамена и поставив отличную оценку в зачетную книжку. Каков в данном случае, был его главный критерий? Использование монографической литературы, а не только записей лекций преподавателя и текста учебников. Кстати знакомство с монографиями по определенной проблематике –традиционное требование на историческом факультете нашего, да и других старейший университетов страны, Но Сергей Владимирович возводил его в «абсолют». Он неустанно повторял: серьезный исследователь должен ежедневно просматривать не менее 300–400 страниц текста. И попытался объяснить так называемый «метод диагонали». Уценка историографического и источниковедческого разделов монографии, знакомство с выводами по главам и заключением, беглый просмотр основных положений и проблемных вопросов, поставленных и разрешенных в том, или ином исследовании. Конечно, подобное требование для нас, неопытных студентов, было не совсем понятным. Но сейчас, когда прошло столько времени, я поражаюсь, насколько прозорлив был мой Учитель. Он готовил нас к будущей профессиональной деятельности и, что самое главное, разговаривал с нами, как с равными. Ныне знакомство с современной монографической литературой чрезвычайно затруднено. Научная библиотека ИГУ давно лишена обязательного экземпляра, за который много лет боролся Сергей Владимирович в качестве члена библиотечного совета. Слаба информационно-библиографическая база. Недостаточно востребован Интернет. Тем не менее, это требование остается одним из самых главных в работе историка-исследователя, историка-преподавателя. Обучаясь на историческом отделении историко-филологического факультета и постоянно общаясь со своим Учителем (все курсовые работы я писал под его руководством), я узнавал от старшекурсников и от его сына Болеслава, профессора Федора Александровича Кудрявцева, доцента Виктора Трофимовича Агалакова, Ильи Иннокентьевича Кузнецова и другие все новые и новые подробности о жизни, научной и педагогической работе Сергея Владимировича. Неоценимые сведения о нем, как правоведе, я почерпнул в последствии, работая с коллегами по кафедре над «Историей юридического образования в ИГУ (1918–1998 гг.)», из архивных материалов, воспоминаний современников и периодической печати. На основании всех этих источников, а также личных впечатлений у меня сложился образ замечательного ученого-подвижника, энциклопедиста, работавшего во многих отраслях исторических знаний и юриспруденции, чрезвычайно талантливого педагога, человека высокой культуры и такта в отношении окружавших его людей. Как известно, Сергей Владимирович после окончания Иргосуна получил специальность востоковеда-китаиста, а затем, в 1926 г, специализацию юриста по международному и хозяйственному праву. Его вклад в развитие юридического и исторического образования в Восточной Сибири несомненен. Он прошел все ступеньки научной, педагогической и административной работы, восстанавливал в ИГУ историческую специальность. Трудно назвать хотя бы одну отрасль исторического знания, к которой он, Сергей Владимирович, не имел отношение: история Древнего Мира, зарубежного Востока, международное право и международные отношения, античность, история России и многое другое. Имел он две степени: кандидата юридических и доктора исторических наук. Названия тем кандидатской и докторской диссертаций говорят сами за себя: «Исторические корни отрицания германским фашизмом общепринятых законов и обычаев войны» (1944 г.) и «Дипломатическая деятельность А.С. Грибоедова» (1962 г.). Судя по рассказам Федора Александровича Кудрявцева, защита Сергеем Владимировичем докторской диссертации напоминала яркий судебный процесс, когда «обвиняемая» сторона выигрывает дело. Заседание Диссертационного совета вела академик Милица Васильевна Нечкина. Напомню, что ее перу тоже принадлежала монография, посвященная дипломатической деятельности А.С. Грибоедова. В деле соискателя докторской степени, по словам Федора Александровича, было два отрицательных отзыва – одного из официальных оппонентов и ведущей организации. Последовал вопрос Милицы Васильевны: «Намерены защищаться?». Ответ – Да! И в течение шести часов шел горячий диспут. В нем Сергей Владимирович показал себя настоящим бойцом, мудрым, расчетливым с железной, нетрадиционной логикой. В итоге, еще до окончания процедурной части М.В. Нечкина поздравила Сергея Владимировича с успехом, что предопределило исход тайного голосования. Я не специализировался по кафедре всеобщей истории, хотя, как уже указывал, писал курсовые работы под руководством Сергея Владимировича, и добавлю, ежегодно выезжал на археологические раскопки (Г.М. Медведев, М.П. Аксенов, Г.М. Зайцева). Моим главным призванием еще в студенческие годы стала история политической тюрьмы, каторги и ссылки в Сибирь в конце XIX – начале XX в. Моим неофициальным наставником некоторое время был Всеволод Иванович Дулов, профессор пединститута, тоже фигура неординарная, крупный исследователь социально-экономической и политической истории Сибири, одним из главных редакторов пятитомной «Истории Сибири». Он был первым доктором исторических наук в Иркутске. Я был свидетелем, как в 1961 г. Всеволод Иванович работал в читальном зале Государственного архива Иркутской области над документальными материалами по истории политической ссылки в Сибири 70–80-х гг. XIX в. Меня представил ему тогдашний аспирант Леонид Степанович Любимов. Помню интересные обзорные лекции Всеволода Ивановича перед выпускными экзаменами на историческом факультете, а также его работу в качестве председателя ГЭК. Он обладал недюжинным умом, широтой мышления и способностью рисовать яркие исторические образы. К сожалению, руководство Всеволода Ивановича Дулова моими аспирантскими делами было недолгим. Он рано ушел из жизни, весной 1964 г. Вопрос о моей дальнейшей судьбе решался на заседании кафедры, которое вел Федор Александрович Кудрявцев. Присутствовал и Сергей Владимирович. Тогда деление на кафедры было сугубо формальным. Часто устраивались совместные, межкафедральные заседания, особенно при утверждении тем дипломных и диссертационных работ, для обсуждения уже подготовленных диссертаций. В конце кафедрального заседания Федор Александрович вынес вопрос об утверждении научных руководителей тем аспирантов. Когда очередь дошла до меня, он спросил присутствовавших: кто готов руководить темой «История политической ссылки в Восточную Сибирь в конце ХIХ – начале XX в.» К моей радости свое согласие дал Сергей Владимирович, пояснив, что он и его близкие знали ссылку не понаслышке, и что его отец – Владимир Болеславович – будучи сотрудником Иркутской магнитно-метеорологической обсерватории, переписывался со своими корреспондентами из числа ссыльных в различных, главным образом отдаленных, пунктах Сибири, в том числе и с Я.М. Свердловым. Я уже знал, что в жилах Сергея Владимировича текла кровь поляков, оказавшихся в томской ссылке, а затем – Иркутске. Позднее, работая в архивах Департамента полиции Министерства внутренних дел в Москве и Ленинграде, я нашел документальное подтверждение указанным выше строкам. В частности, помощник начальника Енисейского губернского жандармского управления по Туруханскому краю полковник Кимиссаров в одном из своих агентурных донесений в Особый отдел Департамента полиции сообщал об обширной переписке В.Б. Шостаковича со ссыльными-наблюдателями метеорологических станций в северных районах губернии. В их числе значились В.С. Маерчак и Я.М. Свердлов. Жандарм усматривал в подобных «сношениях» большее, чем простую служебную переписку. В деле, которое мне удалось обнаружить в ЦГИА СССР (г. Ленинград), по данным карательных органов империи излагалась история ссылки в Томскую губернию Болеслава Шостаковича «изобличенного» в оказании помощи побегу польского повстанца Домбровского из Московской Новинской тюрьмы. Замечу, кстати, что Домбровский после Москвы оказался в Париже, где стал «генералом Парижской коммуны». Я показал копии указанных документов Сергею Владимировичу. Помню, он удовлетворенно «хмыкнул», но комментировать их не стал, вежливо поблагодарив за находку. Несколько слов о стиле Сергея Владимировича в руководстве аспирантами. Думаю, что он не был тем наставником, которые своей задачей считают постоянное наставление или назидание по поводу и без повода. Сергей Владимирович обладая замечательным качеством – будить в своем подопечном мысль. Какое бы ты мнение в своей работе не высказывал, оно должно быть оригинальным и обоснованным. А еще он советовал смотреть на тему исследования шире региональных, провинциальных рамок. Учитель никогда не навязывал ту или иную проблему, она, по его мнению, должна логически зависеть от источника. Он ненавязчиво рекомендовал собирать документы, касающиеся темы работы, по всей России, готовить источниковую базу на будущее, а не только с сиюминутной целью. Особое внимание Сергей Владимирович просил обратить на источники права. Здесь он был крупнейшим знатоком. Летом 1966 г, я принес Сергею Владимировичу текст диссертации. Процесс чтения затянулся на 8 месяцев. Я недоумевал. Боялся «провальной» оценки. Но нет. Беседа по диссертации была недолгой. Сергей Владимирович, вручая экземпляр моей работы, сказал: «Все замечания изложены на полях». Долгую задержку в чтении объяснил тем, что диссертация должна «отстояться», а ее автор через некоторое время должен посмотреть на свой текст как он со стороны, обновленным взглядом на предмет исследования. Замечаний и в концептуальном, и в конкретно-историческом плане Сергей Владимирович не сделал. Зато поля пестрели заметками: «Стиль! Стиль!». Он был опытным стилистом, как юрист дотошно вчитывался в каждую фразу и придавал ей тот «лоск» и «блеск», которым следовал всю жизнь. Защита моей диссертации состоялась 7 июня 1967 г. Председательствовал на заседании Диссертационного Совета согласно процедуре не сам Сергей Владимирович (как научный руководитель), а Федор Александрович Кудрявцев. Но его влияние и авторитет незримо присутствовали при моей защите… Н.Н. Щербаков, д.и.н., профессор Иркутского государственного университета Статья опубликована: Сибирская ссылка: Сборник научных статей. – Иркутск, 2003. – Вып. 2 (14). – С. 93–101. | |
| Просмотров: 659 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |