Автор: Никулина Ирина Николаевна 

  Польская ссылка в Западную Сибирь в 1830–1850-х гг. являлась составной частью истории политического изгнания деятелей освободительного движения в России. Используя ссылку в качестве одной из наиболее распространенных репрессивных мер против участников национально-освободи­тельного движения в Царстве Польском, российское самодержавие, как известно, стремилось удалить на окраины страны лиц, представляющих реальную угрозу для существовавшей системы управления польскими землями в составе Российской Империи. Вслед за ссылкой в Сибирь декабристов началось применение этой меры наказания к участникам польского восстания 1830–1831 гг., среди которых были представители католического духовенства, активно содействующие освободительному движению, а затем и ко многим неблагонадежным в политическом отношении ксендзам, пребывание которых в Сибири и станет предметом нашего рассмотрения.

  Неслучайно в 1834 г. министром внутренних дел Департамента духовных дел иностранных исповеданий генерал-губернатору Западной Сибири было предложено «учреждение в одной из губерний дома смирения для преступных римско-католических духовных». В связи с этим в Главное управление Западной Сибири поступили мнения Тобольского общего губернского управления: «…в Тобольской губернии римско-католических церквей не имеется и потому учреждение здесь дома смирения для преступных римско-католических духовных … неудобно …» и Томского общего губернского управления «…учреждение дома смирения для преступных римско-католических духовных… предполагается с тем намерением, чтобы им духовным присечь всякую возможность иметь сношения с людьми подозрительными и чрез их распространять превратные толки и вредные внушения между народом… Для этой цели необходимо совершенное удаление тех преступных духовных лиц в места малолюдные, где наименее находится людей, могущих преклоняться их вредным внушениям; или же необходим строжайший за теми людьми надзор. Но Томская губерния представляет важные затруднения: во-первых, по неимению в городах губернии казенных зданий для помещения преступных католических духовных; во-вторых, по множеству находящихся здесь ссыльных из всех российских губерний, между коими встречается большое число бывших жителей литовских губерний и от Польши присоединенных; в-третьих, по значительному числу находящихся поляков, которые за участие в бывших возмущениях в Царстве Польском и сопредельных оному губерниях сосланы или на поселение в Томскую губернию, или определены в Сибирский линейный батальон и некоторые инвалидные команды…» [1]. Далее отмечалось, что неудобны для этого «малолюдные города Томской губернии: Бийск, Каинск и Колывань, похожие более на селения… Губернский город Томск и горный город Барнаул по устройству своему и по числу жителей могут называться довольно значительными городами и составляют средоточение Управлений губернского и горнозаводского; на устроение в сих городах дома для смирения преступных римско-католи­ческих духовных было бы несообразно с видами правительства, которое признало нужным упомянутые лица удалять от многолюдства и заключать в монастыри… А сверх того, на основании коренных узаконений и Высочайших повелений, весь округ Колывано-Воскресенских заводов освобожден не токмо от постоянного, но и даже временного пребывания всех людей, ссылаемых из внутренних российских губерний на поселение или под полицейский надзор… Таким образом, в Томской губернии представляются видимые неудобства к учреждению дома для смирения преступных римско-католических духовных…» [2].

В соответствии с этими мнениями из Главного управления Западной Сибири было сообщено министру внутренних дел 30 марта 1835 г. о неудобстве «учредить в каком-либо из губернских городов Западной Сибири дома смирения для преступников римско-католических духовных» [3]. Между тем из Министерства внутренних дел Департамента духовных дел иностранных исповеданий указывалось генерал-губернатору Западной Сибири на то, что «римско-католических духовных, изобличенных в преступных связях и сношениях с мятежниками, и о коих последуют приговоры о заключении их навсегда или на время для исправления в монашеские обители до учреждения особого дома смирения, не отправляя в монастыри, высылать в Сибирские или другие отдаленные от границы Северные губернии на том основании, как отправляются туда люди подозрительные под строгий полицейский надзор» [4].

Среди ссыльных по делу о восстании 1830–1831 гг. был ксендз Ян Сероцинский (Сероциньский, Сироцинский) (1798–1837), с именем которого связано «омское дело» – предполагаемое массовое вооруженное антиправительственное выступление с участием солдат и офицеров, высланных из Царства Польского, а также русских солдат, ссыльных, арестантов и т. д.

Личность Я. Сероцинского достаточно полно освещена в работах российских и польских исследователей [5]. Б. Пилсудский называл его «одним из наиболее известных сибирских католических священников» [6]. Отметим, что Я. Сероцинский, будучи приором Овручского базилианского монастыря при захвате его 17 мая 1831 г. повстанческим отрядом В. Головинского, приветствовал и воодушевлял восставших. Согласно Высочайшей конфирмации от 29.01.1832 г., утвержденной 11.02.1832 г., он был отдан в солдаты специального Сибирского корпуса с лишением сана и прав состояния, выслан пешим этапом в Тобольск в ноябре того же года, однако затем был направлен в казачье войско г. Омска. «В продолжение нескольких лет он преследовал киргизов в степях верхом, в казацкой одежде, с саблей и пикой», с открытием в Омске казачьего военного училища Сероцинскому было поручено преподавание физики, географии и французского языка. Следует отметить, что нехватка грамотных людей вынуждала местные власти использовать отданных в солдаты образованных ссыльных для обучения детей, не соблюдая предписаний. Примером тому был Я. Сероцинский, о чем свидетельствует его дневник, отобранный позднее при обыске. Он стал обучать французскому и польскому языкам детей местной знати, бывал у директора училища полковника Льва Черкасова. Получив определенную свободу действий, Сероцинский установил связи с польскими солдатами, посещал казармы. Известно, что он переписывался с Ф. Ордынским, товарищем по Виленскому университету, сосланным по делу Общества военных друзей в Белостоке, отбывавшим ссылку в Семипалатинске, до этого находившимся в Усть-Каменогорске. Интересно, что, будучи в Омске, Сероцинский вел дневник с 22.11.1832 г. до 25.04.1833 г., в котором описывал подробности своего пребывания, упоминал людей, с которыми общался, иногда делал выписки из текстов писем [7].

Характеризуя Сероцинского, Герцен писал: «…физически слабый и нервный, но с необыкновенно предприимчивым и смелым умом, он вздумал устроить по всей Сибири огромный заговор… Каждый знающий Сибирь согласится, что в ней собраны все необходимые начала революции. В Сибири все недовольны, в разных степенях и от разных причин, даже часто противоположных… Его план состоял в том, чтобы завладеть крепостями и главными местами с помощью согласных с ним военных и освобожденных ссыльных (большею частью из бывших солдат) и ждать, что будет…» [8].

Исследователь А. С. Нагаев, тщательно изучивший военно-судные дела следствия, отмечает, что «действия Сероцинского в Омске говорят о том, что он готовил мятеж и массовый побег поляков, намеревался втянуть в это русских солдат. К лету 1833 г. минимальный вариант плана заговорщиков был накануне приведения в исполнение. Но последовала серия доносов, начались аресты» [9]. Об этом же писал З. Либрович [10]. 12 июня был арестован 

Я. Сероцинский. При обыске у него были обнаружены медный слиток для печати, пилка, транспарант для тайной переписки, 3 сургучных печати с конвертами разных присутственных лиц Сибири, дневник и 5 писем польского ссыльного Ксаверия Шокальского, находившегося в Тобольске, в котором шла речь о каком-то подозрительном предприятии… В связи с этим были произведены новые обыски в Омске, Тобольске и других местах Сибири [11]. В Тобольске 27 и 28 июня были арестованы К. Шокальский и В. Дружиловский, связанные с Сероцинским, в Семипалатинске Ф. Ордынский был переведен в Отдельный Кавказский корпус под строгий надзор по Высочайшей конфирмации 31.12.1836 г. Аресты производились в конце 1834 г. и в начале 1835 г. Было арестовано более 100 человек. Две следственные комиссии не приняли никакого решения. Третья комиссия была прислана из Петербурга и довела следствие до конца. Сероцинский в ожидании суда не пал духом, ничего не поведал, в тюрьме писал стихи, проникнутые горячим патриотизмом и ненавистью к самодержавию [12]. Но следует отметить, что он не переносил эту ненависть на русский народ и ориентировал поляков на совместные действия против самодержавия.

Сероцинский был осужден омским военным судом при 23-й пехотной дивизии к наказанию шпицрутенами через одну тысячу солдат по 6 раз. Ожидалось окончательное решение вопроса в Петербурге. В итоге Николай I подписал приговор, предусматривающий смертную казнь через расстрел (Сероцинский был отнесен по степени вины к первой категории) заменить на 6 тысяч палок (прогнать через одну тысячу солдат) [13]. Сероцинский наказания не выдержал и скончался в госпитале. Таким образом, ссыльный ксендз 

Я. Сероцинский, несмотря на неудачу «омского дела», внес свой вклад в борьбу за освобождение. Не случайно, по словам Б. Пилсудского, «жители Омска долгое время чтили память замученного, зажигая каждую субботу лампаду над могилой "святого мученика поляка", как они его называли» [14].

В конце 30-х – начале 40-х гг. XIX в. была продолжена ссылка в Западную Сибирь неблагополучных в политическом отношении римско-като­лических священников. 18 ноября 1839 г. из Министерства внутренних дел Департамента духовных дел иностранных исповеданий сообщалось генерал-губернатору Западной Сибири, что «по следованию, произведенному в Киевской губернии, оказались виновными в преступных речах, в хранении у себя возмутительного содержания бумаг и в непозволительной переписке римско-католические ксендзы Анкудович, Шишко и Михайлович, сосланные уже за преступные действия на покаяние в Брусиловский монастырь… Его Величество повелевает ксендзов Анкудовича, Торчановского, Михайловича, Шишко … отправить в сибирские уездные города под строгий надзор полиции» [15]. Согласно предписанию генерал-губернатора Западной Сибири от 23 декабря 1839 г. Торчановский был отправлен в Барнаул, Анкудович – в Кузнецк, Шишко – в Бийск, Михайлович – в Колывань «под строжайший полицейский надзор» [16].

Среди них следует особо выделить Антония Анкудовича (1800 (1802)–1862), шляхтича Витебской губернии, окончившего Виленский университет со степенью магистра теологии. За хранение бумаг и недозволенной корреспонденции Анкудович был выслан в 1837 г. в Брусиловский монастырь капуцинов. Однако в результате доносов брата Б. Вроблевского в сентябре 1839 г. о ведении Анкудовичем в монастыре непозволительных разговоров и 14 октября 1839 г. с предупреждением о якобы готовящемся покушении на Николая I, в котором были замешаны Анкудович и Шишко, а также за хранение бумаг и корреспонденции возмутительного содержания Анкудович был сослан в Кузнецк под строгий надзор полиции, куда поступил 9 января 1840 г. [17].

В августе 1840 г. генерал-губернатору Западной Сибири доносилось, что находившийся в Кузнецке ксендз Анкудович представил прошение «о дозволении ему заниматься какой-либо службой для снискания себе пропитания» [18]. Из Министерства внутренних дел Департамента духовных дел иностранных исповеданий в январе 1843 г. сообщалось также генерал-губерна­тору Западной Сибири, что Анкудовичу была «отправлена посылка с церковными вещами из г. Полоцка от декана ксендза Вержковского без ведома надлежащего начальства и потому возвращена назад в г. Полоцк» [19]. В 1850 г. Анкудович получил разрешение на поселение в Томске под надзором полиции, с 9 октября был там викарием. 14 августа 1852 г. переведен в Тобольск как курат с правом отправления богослужений и произнесения проповедей, где находился до 13 июля 1858 г. С 1855 г. он ежегодно получал пособие 114 руб. 28 ½ коп. По Высочайшему манифесту 18 августа 1858 г. ему был разрешен выезд в Витебскую губернию под надзор полиции [20].

Необходимо отметить ксендза Павла Шишко (1798 (1799)–1855 (1857)) – шляхтича из Кнышины под Белостоком, викарного ксендза и главу церковного прихода Сидра Белостокской области. Он был арестован в 1833 г. за контакт с М. Шиманским, заключен в Гродно по решению Виленского генерал-губернатора Н. Долгорукова от 24.11./6.12, утвержденному 14.01.1834 г. Николаем I, выслан в Брусиловский монастырь капуцинов Киевской губернии. Там Шишко находился вместе с ксендзом А. Анкудовичем, обвиненном «в преступных речах, хранении бумаг, а также ведении недозволительной переписки». В 1839 г. Шишко был выслан в Томскую губернию под надзор полиции, 10.01.1840 г. прибыл в Бийск, где в 1847 г. основал первую частную школу. Известно, что он получал денежное пособие сначала 57 руб. 14 ¼ коп. в год, затем 114 руб. 28 ½ коп. (1855). В полицейских донесениях отмечалось, что Шишко «занимается чтением книг, поведение полностью безупречно». В июле 1856 г. он подал прошение о возвращении на родину. 26 августа III Отделение удовлетворило просьбу при условии, если это не встретит возражения со стороны генерал-губернатора Западного края [21].

К сожалению, сведения об остальных ссыльных католических священниках этого периода крайне скудны и отрывочны. Известно, что 25 апреля 1843 г. скончался от чахотки в Барнаульском заводском госпитале находившийся под надзором полиции Михаил Торчановский [22]. Практически отсутствуют сведения о Михайловиче, который с 1840 г. проживал в Колывани [23]. Возможно, дальнейшие исследования прольют свет на обстоятельства жизни в Сибири этих людей.

В 1852 г. в Таре находился ксендз Феликс Трощинский, «сказавшийся виновным … в знании о существовании открытого в Царстве Польском в 1848 г. тайного общества, имевшего целью восстановить независимость Польши посредством народного восстания и учредить демократическо-республиканское правление…, недонесении о том начальству, оказании сему обществу некоторого содействия и сверх того подозреваемый в некоторых других преступлениях», сосланный в Тобольскую губернию на жительство под строгий полицейский надзор [24].

Известно, что Трощинский ходатайствовал о переводе из Тары в Тобольск, «где имеется римско-католический костел, чтобы совершать там богослужение». Поскольку он был сослан без лишения священнического сана, наместник Царства Польского сообщал в Управление Западной Сибири, что не встречает «препятствия в удовлетворении его просьбы с тем, однако, чтобы для предупреждения вредного влияния его на своих единоверцев, ему не было предоставляемо право не исповедовать, не произносить проповеди» [25].

Несколько необычна причина ссылки монаха Паулинского монастыря в Ченстохове Варшавской губернии Якова Петровского. Как известно, в 1848 г. в Познани прусскими войсками было подавлено восстание поляков, имеющее цель освобождения от власти Пруссии. Петровский был признан «виновным в побеге в 1848 г. в княжество Познанское…, в участии с бунтовщиками в сражении прусских войск», а также в том, что «в мае 1853 г. по возвращении из-за границы скрывал настоящее свое звание и именовался другим прозванием» и сослан в 1854 г. в Тобольскую губернию на житье без лишения духовного сана с учреждением за ним полицейского надзора [26].

Таким образом, католические священники, находясь в ссылке в рассматриваемый период, сохранили приверженность своему исповеданию, по мере возможности занимались просветительской деятельностью среди населения. По словам Б. Пилсудского, «если им это было позволено, они исполняли свои обязанности с достоинством и подлинной священнической самоотверженностью. Но, даже будучи лишенными прав, среди верующих товарищей-ссыльных они были признаны духовными руководителями, которые несли невыразимое облегчение своей добродетелью и моральной деятельностью» [27].

В то же время следует отметить, что государственная власть проявляла достаточно лояльное отношение к исполнению ими культовых обязанностей (Анкудович), тем самым выражая широкую веротерпимость.

Вместе с тем отдельные представители духовенства продолжили борьбу против самодержавия в условиях ссылки (Сероцинский), сплачивая вокруг себя все оппозиционные силы, что, несомненно, свидетельствует о стойкости их убеждений. Конечно же, последующие исследования существенно дополнят имеющиеся сведения по истории сибирской политической ссылки данного периода.

Примечание:

2. Там же. Л. 12–13.

3. Там же. Л. 14–17.

4. Там же. Д. 17937. Л. 2, 2 об.

5. Дмитриев-Мамонов А. И. Декабристы в Западной Сибири. СПб., 1905. 

С. 136; Максимов С. Сибирь и каторга. Ч. 3. Политические и государственные преступления. СПб., 1831. С. 63–66; Нагаев А. С. «Омское дело» (1832–1833 гг.) // Вопросы историографии и социально-полити­ческого развития Сибири (XIX–XX вв.). Вып. 1. Красноярск, 1976. С. 3–40; Он же. «Омское дело» 1832–1833 гг. Красноярск, 1991. 208 с.; Lukawski Z. Historia Syberii. Wrołcaw, 1981. S. 189–190; Librowicz Z. Polacy w Syberji. Kraków, 1884. S. 121, 122, 326–330; Janik M. Dzieje polakow na Syberji. Kraków, 1928. S. 150–157; Sliwowska W. Zeslancy polscy w Jmperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku: słownik biograficzny. Warszawa, 1998. S. 548–549 i in.

6. Пилсудский Б. Поляки в Западной Сибири // Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002. С. 24.

7. Герцен А. И. Руфим Пиотровский // Собр. соч. : в 30 т. Т. 16. М., 1959. С. 110; Нагаев А. С. «Омское дело» 1832–1833 гг. … С. 42, 74, 76, 77, 83; Ендрыховская Б., Сливовская В. Просветительско-культур­ная деятельность польских ссыльных в Сибири в XIX в. // Культурные связи России и Польши XI–XX вв. М., 1998. С. 111; SliwowskaW. Zeslancy … S. 548–549.

8. Герцен А. И. Указ. соч. С. 110–111.

9. Нагаев А. С. Указ. соч. С. 84, 131.

10. LibrowiczZ. Polacy w Syberji … S. 327, 328.

11. Нагаев А. С. Указ. соч. С. 34; Письма К. Шокальского Я. Сероцинскому опубликованы в "Spoleczenstwo polskie i proby wznowienia walki zbrojnej w 1833 roku". Wroclaw, 1984. S. 561–567.

12. Максимов С. Указ. соч. С. 65; Нагаев А. С. «Омское дело» (1832–1833 гг.) … С. 23–24.

13. Sliwowska W. Zeslancy … S. 549.

14. Пилсудский Б. Поляки в Сибири … С. 25.

15. ГАОО. Ф. 3. Оп. 13. Д. 18 084. Л. 1-а, 1 об.

16. Там же. Л. 10, 10 об.

17. ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 105. Л. 12 об.; Sliwowska W. Zeslancy … S. 40.

18. ГАОО. Ф. 3. Оп. 13. Д. 18084. Л. 23.

19. Там же. Л. 33.

20. SliwowskaW. Zeslancy … S. 40.

21. SliwowskaW. Zeslancy … S. 608–609; Исупов С. Бийск: острог, крепость, город. Бийск, 1999. С. 149.

22. ГАОО. Ф. 3. Оп. 13. Д. 18084. 

Л. 37; ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 105. Л. 11 об.

23. ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 105. Л. 13 об.

24. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 8. Л. 1, 1 об.

25. Там же. Л. 1 об.

26. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 17. Л. 1, 1 об.

27. Пилсудский Б. Поляки в Сибири … С. 24.