| Главная » Статьи » Советский период |
Роль рецензий в становлении журнала «Каторга и ссылка»
| 25.02.2010 Автор: Васильева Наталья Федоровна О влиянии рецензий 20 – 30- гг. ХХ в. на становление издательства «Политкаторжан» и журнал «Каторга и ссылка». About influence of reviews 20 – 30th of XX century on becoming of publishing house "Politkatorjan" and magazine « Katorga and the reference» Становление исторической науки в 20 – 30-е гг. ХХ в. сопровождалось сложными, многогранными и неоднозначными процессами. Шел процесс, с одной стороны, осмысления задач исторической науки, с другой, выискивания политических ошибок и борьбы с инакомыслием. Наша задача выяснить влияние рецензий и обзоров, опубликованных по поводу издательства «Политкаторжан» и журнала «Каторги и ссылки» на их становление и развитие, как центров исторической науки. Более сорока рецензий, отзывов и статей обзорного характера, помещенные в исторические журналы, принадлежат в основном разбору статей журнала и рецензиям на отдельные публикации по истории революционного движения России и Сибирской ссылки. В них прослеживаются оценочные суждения журнала «Каторга и ссылка» и издательства, позволяющие судить об уровне советской историографии, отягощенной идейной борьбой с «антимарксистскими течениями» исторической мысли. Оценки журнала и уровня его публикаций разнились и, в первую очередь, зависели от идеологической трансформации политической системы. На стадии становления журнала его перспективы у некоторых исторических структур даже вызывали сомнение. Нехватка средств и кадров в стране диктовала необходимость концентрации научных сил. Вопрос о параллелизме работы научных журналов обсуждался на страницах партийных изданий и на партийных съездах. Орган Истпарта «Пролетарская революция» отметил что, опубликование историко-революционных материалов чрезмерно дробится по ряду исторических журналов, а недостаток научных кадров, приведет к «неэкономной трате научных сил». «Вряд ли следует радоваться появлению нового журнала, … дальнейшее увеличение числа этих изданий только увеличивает разрозненность и случайность исследовательской работы, ведет к дальнейшей неэкономной трате научных сил …»[1]. Сердитый тон рецензии, тем не менее, не помешал отметить, что материалы, касающиеся каторги, тюрьмы и ссылки, интересны, а вот другие материалы, посвященные истории революционного движения, с большей пользой для историка и читателя могли бы быть распределены по уже существующим журналам. Опасения рецензента не оправдались, журнал «Каторга и ссылка» стал уникальным изданием со своей специфической тематикой и авторским составом. В 1920-е гг. рецензии в большей мере носили оценочно-рекомендательный, а не политический характер. Рецензенты положительно оценивали журнал в деле подбора материалов о разных периодах революционного движения, предоставление места публикациям представителей разных революционных политических партий, работу разных отделов журнала. «Красная новь» высказал мнение, что «Каторга и ссылка» буквально с каждым номером становится одним из интереснейших исторических журналов «обнаруживает здоровый рост, как в смысле подбора материалов, так и интереса помещаемых статей»[2]. Журнал дал положительную оценку отдела некрологов и библиографии. Продуктивная работа «Каторги и ссылки» постепенно сформировала положительное мнение у научной общественности. Даже постоянный оппонент исторических журналов «Пролетарская революция» отметил «правильную стратегию» «Каторги и ссылки»: не печатать статей на темы общеисторического и теоретического характера, так как для таких дел имеются другие исторические журналы. По мнению рецензента Вл. Малаховского, журнал сумел занять определенное место в исторической печати, поскольку содержит «немало интересного материала» о революционном движении XIX в. преимущественно народничества и небольшевистских революционных партий, что отличает его от других исторических журналов[3]. Автор также отметил неуклонный рост статей, посвященных изучению ссылки (в пяти номерах журнала за 1927 г. опубликовано четыре статьи) и «в части воспоминаний журнал хорош». Однако уровень научных статей Вл. Малаховского, видимо, не удовлетворил «как только журнал отвлекается от свой «специальности», читатель получает слабенькие статьи». «Печать и революция» отметил богатое содержание и обширный, хорошо поставленный библиографический отдел и отдел хроники Общества[4]. Отчасти положительная оценка «Каторги и ссылки» поступала вплоть до письма Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма». Рецензии, на первых порах призывавшие повысить уровень исторических исследований журнала, постепенно стали выполнять политическую роль, реализуя линию партии в деле борьбы с «чуждыми элементами». «Книга и революция», журнал, специально посвященный критике и библиографии, работу редакции назвал удовлетворительной за умение справляться с задачей сбора и публикации материалов о революционном прошлом, за предоставление материалов самим участникам «в их непосредственности», за внимание к вопросам истории «Народной воли», ее истокам, «методологию» изучения этой партии[5]. Недостатки, отмеченные рецензентом А. Мильштейном, были связаны с идеологическими отступлениями бывших народников, меньшевиков и социалистов-революционеров. Их статьи, по его мнению, написаны не на том «методологическом» уровне, поэтому прямой политической задачей является необходимость наличия «большевистской руки», которая бы твердо направляла материалы так, как это понимает марксист-ленинец. А. Мильштейн высказался за необходимость помещения к мемуарам «примечаний» и «предисловий» «марксистов-ленинцев». Автор «Историк» отметил разнообразную, а главное, актуальную тематику журнала. На его взгляд, некоторые воспоминания написаны живо, просто и увлекательно, дают богатый материал по истории революционного движения в Сибири[6]. Граница начала жесткой политической критики «Каторги и ссылки» очерчена в рецензии А. Бура, опубликованной в «Пролетарской революции» в 1930 г.[7] Автор указал, что вышедшие шестьдесят шесть номеров журнала определили его облик, однако живительных дух самокритики не проник еще в «редакционные апартаменты» Общества политкаторжан. По мнению рецензента, массовый читатель ждет от журнала научно-проработанные и исторические материалы, а не воспоминания с «революционными анекдотам». Обвинения в адрес журнала выглядят, по меньшей мере, странно, так как и сам журнал «Пролетарская революция» значительное место отводил публикации мемуаров. А. Бур буквально цеплялся по мелочам. Критике подверглась рубрика журнала «лики отошедших». Автора не устроило название: «уместном скорее в издании какого-нибудь религиозно-духовного общества» и содержание. По мнению А. Бура, на 320 страницах девяти последних журналов «Каторги ссылки» о 50 «отошедших» помещены только отдельные штрихи, случайные воспоминания «полные общих мест и личных излияний». Автор критиковал рубрику за «политическую беспринципность даваемых характеристик», в которой обходится молчанием вопрос об истинной революционности отдельного лица. По его мнению, она определяется отношением революционера «к тому этапу борьбы за социализм, которую российский пролетариат начал в октябре 1917 г.». Рубрика «тюрьма, каторга, ссылка и эмиграция», на взгляд автора, страдает отдельными воспоминаниями и случайными эпизодами, которые носят «не законченный общий характер». А. Бур делает вывод, что журнал «Каторга и ссылка» не отвечает требованиям читателя по характеру материала, некритическому отношению к историческому прошлому и по идеализации того, что осуждено революционным опытом. После рецензии на страницах журнала разгорелась полемика. В одиннадцатом номере за 1930 г. появились статьи старосты Общества Е. Ярославского «Каким должен быть и каков есть журнал «Каторга и ссылка», М. Ольминского «Ответ т. Ярославскому» и «От редакции»[8]. Е. Ярославский по поручению Президиума Общества и редакции журнала «Каторга и ссылка» дал четкий ответ на все упреки А. Бура. Прежде всего, автор напомнил, что журнал является органом Общества политкаторжан, члены которого представляют революционеров разных поколений и идеологий, начиная чуть ли не с петрашевцев. Е. Ярославский подчеркнул «чрезвычайное своеобразие» журнала, где, в отличие от журнала «Пролетарская революция», сотрудниками журнала являются не только коммунисты. «И мы не можем требовать, чтобы все эти революционеры говорили марксистским языком, мы можем лишь требовать, чтобы журнал «Каторга и ссылка» давал и марксистскую оценку этому прошлому»[9]. На упреки в адрес характеристики революционеров Е. Ярославский заявил, что авторы биографий не всегда знали «что делал такой-то товарищ в феврале 1917 г., а что он делал в октябре 1917 г.». На третий упрек об отсутствии исследовательских статей по истории каторги и ссылки, автор еще раз напомнил особенность журнала – редакция ставит своею первоочередною задачей собирание и опубликование соответствующего мемуарного и автобиографического материала, тем не менее, на страницах журнала достаточно места отводится для освещения «невыясненных и спорных вопросов прошлого». Для подтверждения этого тезиса Е. Ярославский привел статистические данные о приросте исследовательского материала. Например, в отделе «тюрьма, каторга и ссылка» за 1929 г. мемуарные работы занимали 74,4 % (420 страниц из 565), в семи номерах 1930 г. они составляли уже 50,5 % (158 страниц из 313) и т.д. Однако «Пролетарская революция» в лице М. Ольминского поддержала нападки А. Бура и добавила еще более веские аргументы в пользу необходимости размежевания с «чуждыми элементами». Автор высказал точку зрения, вписывающуюся в заданную стратегию политической системы поиска врагов. На взгляд М. Ольминского, причисление т. Ярославским Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев к «историко-революционному» дает повод пояснить, что понятие «революционный» относительное. На его взгляд, то, что было вчера революционным, сегодня может способствовать общению чуждых элементов для революции или «противоестественному» общению людей разных политических убеждений. Автор подчеркнул, что чем дальше развивается революция, тем более в таком «Обществе», где основной признак членства принадлежность к ссыльным или политкаторжанам, возможно преобладание чуждых элементов. «Иначе сказать, с течением времени революционность будет выдыхаться, и будет назревать необходимость размежевания»[10]. Автор назвал журнал «не только сплошная беспросветность», но и нечто худшее и необоснованно обвинил его в призыве к терроризму как методу политической борьбы. Вторила М. Ольминскому и редакция «Пролетарской революции». Она согласилась с А. Буром в оценке «Каторги и ссылки» и подчеркнула, что признак «бывшего революционера» еще абсолютно ничего не говорит о его современной позиции и не дает права некритически относиться к его прошлой работе и замазывать его политический взгляды. «Сейчас в обстановке классовой борьбы неизбежен процесс дальнейшего размежевания среди той группы интеллигенции из числа бывших ссыльных и каторжан, которые группируются вокруг Общества»[11]. Редакция пояснила, что они воспринимают рецензию т. Бура и т. Ольминского как попытку содействия уточнению позиции журнала и обеспечению его выдержанного марксистского лица. Тем не менее, редколлегия «Каторги и ссылки» осталась на своих позициях. Наиболее трагический удар по исторической науке и периодике был нанесен письмом Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма», опубликованного в 1931 г. в журнале «Пролетарская революция». В ранг истины в последней инстанции ставилось положение о якобы усиливающейся классовой борьбе по мере развертывания строительства социализма. Сталин стал обвинять историков в фальсификации истории большевистской партии и призывал редакцию «Пролетарской революции» (имея в виду и редакции всех других исторических журналов), поставить дело изучения истории партии на «научные, большевистские рельсы и заострить внимание против троцкистских и всяких иных фальсификаторов истории нашей парии, систематически срывая с них маски». Придавая политический вес «Каторге и ссылке», руководство Общества и редакторский коллектив журнала принял решение перепечатать статью и сопроводить ее рядом публикаций со своим видением вопроса[12]. Е. Ярославский, глава Общества и «большевистский историк партии», выступил с ответом, который тем более был необходим, так как письмо Сталина содержало обвинения и в его адрес за «книжки», которые «содержат ряд ошибок принципиального и исторического характера». Е. Ярославский призвал к перестройке на историческом фронте и признал тот факт, что и даже после письма Сталина на историческом фронте, и в том числе, в журнале «Каторга и ссылка» были допущены ошибки идеологического характера. В нем была напечатана статья т. Чужака «Военный вопрос перед судом Лондонского съезда», где была сфальсифицирована история партии. Автор выдвинул тезис о партийности исторической науки и поднятии ее на «большую принципиальную высоту». Редакция журнала «Каторга и ссылка» поддержала старосту Общества и со своей стороны констатировала, что журнал нередко давал трибуну тому, у кого не было на это никакого права, и кто использовал ее в интересах борьбы с пролетарской революцией, предоставлял иногда право дискуссии и не давал отпор оппонентам, тем самым проявляя «гнилой либерализм» против которого выступил Сталин[13]. Редколлегия журнала обещала решительным образом исправить уже сделанные ошибки и опубликовать в печати результаты критической оценки тех или иных фактов. Кроме того, была высказана мысль о том, что Общество и редакция, в частности, несет колоссальную ответственность перед своими читателями и перед мировым рабочим движением за каждое слово, сказанное на страницах издательства, а это обязывает к сугубой осторожности и внимательности при трактовке исторических событий. Редакция высказалась за видоизменение характера не только журнала, но и всей печатной продукции. Таким образом, реакция Общества и редакции журнала соответствовала духу времени – отчасти поддержать линию политической системы и по необходимости поддакивать в унисон другим подконтрольным историческим структурам. Череда рецензий с политическими обвинениями сыпалась и дальше. «Историк-марксист» в статье «За решительную перестройку исторического фронта» под воздействием письма Сталина призывал мобилизовать силы исторического фронта для идеологической борьбы за чистоту марксистско-ленинской теории[14]. Под удар попала и «Каторга и ссылка». В шести строчках рецензент изложил свои претензии журналу, были названы авторы (Колосов, Сергиевский, Иванов, Книжник-Ветров, Чужак, Теодорович и др.) которые, по мнению «Историка-марксиста», извращали на все лады подлинно марксистскую историю каторги и ссылки. Рецензия нелепо обвиняла журнал в том, чего не было. Рецензия была опубликована без подписи, видимо на то были свои причины. В защиту журнала выступил редактор И.А. Теодорович, он настаивал на неправомерности обвинений в адрес журнала и подчеркивал его специфику[15]. И.А.Теодорович категорически заявил, что ни один из поименованных критиком авторов не опубликовал ни одной статьи в журнале, «ни единой строчки, ни единой буквы» на тему об истории каторги и ссылки, а потому они не могли ее извращать. Он еще раз напомнил, что программа журнала гораздо шире заглавия, а отдел «история каторги и ссылки» занимает «скромнейшее место». Редактору пришлось даже защищать журнал от обвинений в ошибках, которые уже были исправлены (по поводу ошибочной статьи т. Чужака). К хору критиков присоединился журнал «Борьба классов». В серии его рецензий издательство «Политкаторжан» и коллектив журнала «Каторга и ссылка» обвинялись в стиле письма Сталина в «гнилом либерализме». Рецензент Б. Волин клеймил «гнилых либералов», засевших среди большевистской части редакторского коллектива «Каторги и ссылки», в сочувственном приеме авторов-меньшевиков, которые в предисловиях потакают, а не подвергают большевистской критике меньшевистскую мемуаристику и не хотят раскрыть и разоблачить до конца всю механику предательств меньшевиков, которых он назвал буржуазной агентурой[16]. Под удар попали мемуары Михаила Фишелева «От харьковской голубятни до ангарской ссылки». По мнению автора рецензии, М. Фишелев во все времена был меньшевик, «далеко не «агнец», и далеко неверный солдат революции, а потому не имеет права лезть ныне в учителя нашей молодежи. Автор высказал мысль, что во все тяжелейшие периоды борьбы пролетариата с царизмом и буржуазией, он был против рабочего класса и партии большевиков, так как был на стороне тех, кто травил большевиков-ленинцев. Далее последовали требования не допускать в издательства гнилых либералов, содействовавших троцкистской, меньшевистской и бундовской контрабанде. Критические рецензии с политическим подтекстом коснулись издательства «Политкаторжан». На взгляд рецензента П. Казанского, издательство несет большую политическую ответственность за свою печатную продукцию[17]. По его мнению, издательство «Политкаторжан» выпускает журнал «Каторга и ссылка», который публикует «вредные антипартийные» статьи, грубо извращающие историю большевизма. В прицел критики попало несколько статей на разные темы, но всех их объединяет одно, они были написаны бывшими меньшевиками и эсерами. Рецензент заметил, что статьи «пишутся бывшими меньшевиками и эсерами и нередко с прежних своих позиций», отсутствует политически четкий анализ борьбы классов и роль партии в революции, недооценена и порой проигнорирована роль большевиков в революционном движении, преобладают статьи, относящиеся к периоду народничества. Автор в рамках усиления «большевистской бдительности» призывал разрабатывать более поздние периоды рабочего движения, вести борьбу с фальсификаторами истории, повышать партийную ответственность редакции. Мимоходом рецензент заметил, что «улучшение в работе журнала за 1932 г. имеется», не пояснив в чем именно. Неравновесное внимание к просчетам и положительным достижениям издательства «Политкаторжан» подчеркивает тот факт, что поиск недостатков в большей мере преследовал политическую цель – взять под контроль «исторический фронт»: издательство, журнал и авторов, представлявших свою точку зрения на ход революционной истории. Политическое влияние письма Сталина на историческую науку настолько исказило рецензионный процесс, что произошла подмена научной критики критикой политической. Г. Аркадьев отмел все объяснения организаторов Общества о его особенности и особенностях авторского коллектива и взялся критиковать издательство «Политкаторжан» за невнимание к истории большевизма и большевистского революционного подполья, что, по его мнению, ведет к грубым политическим ошибкам в работе издательства[18]. Автор подверг критике работу Я. Шумяцкого «Закаленные в борьбе», где, по его мнению, автор допустил идеологические ошибки: объединяет «большевизм» и «меньшевизм» в социал-демократию, идеализирует «каторгу и ссылку», представляет ее как единое целое, дает не четкие представления о народничестве и т.д. Еще больше автор накинулся на сборник статей и воспоминаний «Учеба и культработа в тюрьме и на каторге», который, по его мнению, являлся «ярким образцом безответственности редакторов издательства». Рецензент назвал сборник «политически вредный», так как он принадлежит перу преимущественно бывших меньшевиков и эсеров и содержит идеализацию царской тюремной обстановки, основанной на неправильном обобщении отдельных фактов, явное приукрашивание роли меньшевиков и эсеров и полное умолчание о борьбе большевиков и меньшевиков. По мнению рецензента, редакционное предисловие должно было показать антипролетарскую, антиреволюционную деятельность меньшевиков и эсеров, их борьбу против пролетарской революции и диктатуры пролетариата. Т. Станчинский, редактор предисловия, бывший меньшевик, «теперь коммунист», прямо обвинялся в извращении истории большевизма. Несмотря на похвалу: «известные сдвиги в сторону повышения качества продукции в издательстве имеются», автор заострил внимание на неблагополучном состоянии редакторской работы издательства и призвал перестроить работу на основе письма Сталина. Рецензия вторила Сталину в части обвинения издательства в необеспеченности «большевистской бдительности». «Борьба классов» ярко отразил особенность атмосферы в научных журналах после письма Сталина, где научная критика подменялась политическими обвинениями. Коллектив Общества политкаторжан, издательство и редакция «Каторги и ссылки» пытались реагировать на критику разными способами: публиковали опровержения, обсуждали рецензии в структурах Общества и выносили свое решение, следовали и публичные признания «ошибок». Работа Я. Шумяцкого «Закаленные в борьбе» уже подвергалась критике на заседании коммунистической фракции историков-марксистов в ноябре 1931 г. и в Обществе старых большевиков в связи с письмом Сталина. В ответ Я. Шумяцкий написал письмо в редакцию «Каторги и ссылки» с признаниями в ошибках: «Сейчас, когда классовая борьба пролетариата достигает наиболее острых форм и когда марксистско-ленинская позиция на историческом фронте штурмуется всякого рода фальсификаторами истории партии, считаю особенно необходимым свои ошибки по-большевистски признать совершенно открыто»[19]. Тем не менее, критика повторилась, видимо, подконтрольным структурам было необходимо подтверждать свою лояльность политической системе, показывать кипучую энергию для исправления идеологически «невыдержанных» исторических структур, таких как издательство «Политкаторжан» и журнал «Каторга и ссылка». Наиболее жестко ударила по «Каторге и ссылке» рецензия К. Костко, опубликованная в журнале «Большевик» под броским названием «Об «ахиллесовой пяте» тов. Теодоровича и гнилом либерализме. (По поводу журнала «Каторга и ссылка»)»[20]. Рецензент хлестко обвинял редакцию журнала «Каторга и ссылка» в допущении грубейших ошибок в «теории» периодизации истории революционного движении: разделении на «предисторию» и собственно историю партии. Автор напомнил, что каждый историк должен руководствоваться ленинскими методологическими указаниями, а не различать исторические эпохи маловразумительной фразой о «предистории». Критике подвергся и сам редактор за статью «От диктатуры помещиков к диктатуре пролетариата». И.А. Теодорович обвинялся в сползании на оппортунистическую трактовку вопроса о революции 1905 г.: отрицал наличие самостоятельной большевистской партии в 1905 г., утверждал, что большевики и меньшевики составляли в то время одну партию. Тем самым, по мнению рецензента, он извращает стратегию и тактику пролетарской партии в революции 1905 г. и поддерживает клеветников и фальсификаторов истории большевистской партии. Рецензент призвал покончить с попытками принижать роль большевистской партии в революции 1905 г. По сути, рецензия перечеркнула не только всю деятельность журнала, но и могла привести к далеко идущим последствиям. Реакция редакторского коллектива «Каторги и ссылки» на нападки «Историка-марксиста» и «Большевика» была однозначной, она выразила против них протест. На заседании коммунистической фракции 3-го пленума Центрального совета Общества политкаторжан в апреле 1933 г. обсуждался вопрос о работе редакции «Каторги и ссылки»[21]. В выступлениях чувствовалось негодование по поводу рецензий в «Историке-марксисте» и «Большевике». Надо учесть, что после письма Сталина атмосфера в научных исторических кругах характеризовалась наличием различных группировок, создавалась почва для взаимных обвинений друг против друга, звучали упреки в политических ошибках. Например, положение «Историка-марксиста» осложнялось внутриредакционными трениями, это способствовало появлению материалов, с которыми были не согласны члены редакции. На заседании фракции И.А. Теодорович познакомил с реакцией на рецензию ответственного секретаря «Историка-марксиста» т. Гребенкина, который, хорошо зная автора не с лучшей стороны, высказал мысль, что рецензент руководствовался «групповыми целями», и обвинил его в том, что он никогда не читал и не перелистывал «Каторгу и ссылку», а потому изложенное не соответствует действительности. Еще более жесткая реакция на рецензию последовала от инструктора отдела печати ЦК партии, он предложил подать на суд Центральной контрольной комиссии ЦК партии за клевету на автора рецензии. При обсуждении рецензии К. Костко выяснились интересные детали. Е. Ярославский, как один из редакторов «Большевика», получил гранки статьи К. Костко и ознакомил с ними И.А. Теодоровича, где содержалось четырнадцать «передержек» - обвинений. И.А. Теодорович написал протест - «громовую» статью в «Большевик», но редакция отказалась помещать ответ на рецензию. Действия Е.М. Ярославского были расценены как нарушение редакционной тайны. Тем не менее, реакция на статью-протест все-таки была, автор рецензии сократил обвинения - «передержки» до шести. И.А. Теодорович на заседании коммунистической фракции подчеркнул, что тематика журнала одобрена директивой Культпропа ЦК партии – не печатать статей о текущей политике, а печатать о «первоначальной истории». Кроме того, в директиве указывались заслуги редакции в создании писательского актива именно из беспартийных сотрудников. Автор даже посетовал, что увеличение количества сотрудников коммунистов приведет к тому, что скоро будут писать одни коммунисты, потому что в «нашей стране будут одни коммунисты». Недовольство действиями редакции высказал Ф. Кон. По его мнению, нужно было более жестко реагировать на рецензию, принять решение на фракции коммунистов и послать его в «Большевик» и ЦК ВКП(б). Далее разговор опять зашел в плоскость актуальной проблемы, выяснения проблематики более предпочтительной для исследований в журнале «Каторга и ссылка». Е. Ярославский передал разговор, состоявшийся с секретарем ЦК ВКП(б) т. Кагановичем, который подтвердил установку ЦК - «Каторга и ссылка» должен заниматься историей каторги и ссылки и историей революционного движения до возникновения партии, и напомнил, что никто не вправе менять тематику журнала кроме ЦК партии. Со своей стороны Е. Ярославский добавил «установку» фракции коммунистов: корректировать всякого рода попытки давать апологетику утопическим и всяким другим антипролетарским и антиреволюционным теориям в изданиях Общества политкаторжан. Таким образом, рецензионный процесс в отношении издательства «Политкаторжан» и журнала бывших репрессированных «Каторга и ссылка» привел к подмене исторического анализа публикуемых материалов выискиванием политических ошибок. Сталинские установки – борьба с инакомыслием и поиск политических врагов, привели к взятию под контроль исторической науки. Журнал «Каторга и ссылка» в процессе политической критики стал терять свое «лицо». Работы авторов разных в прошлом политических взглядов стали тщательно выверяться на политическое соответствие, что привело к исчезновению мемуаров бывших каторжан и ссыльных, а вместе с ними и отдела «каторга и ссылка». Примечания: 1. Лелевич Г. Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник. № 5. Изд-во бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. М., 1923. // Пролетарская революция. – 1923. - № 3 (15). – С. 325 – 328. 2. Кряжин В. «Каторга и ссылка» Историко-революционный вестник. Издательство политкаторжан. 1923. – Кн. 7. 306 с., 1924. Кн. 1. 301 с. // Красная новь. – 1924. - № 2. – С. 316 – 317. 3. Малаховский Вл. «Каторга и ссылка». Журнал Всесоюз. Общества полит. и сс. с № 1 (33) по 5 (34) за 1927 г. // Пролетарская революция. – 1927. - № 11 (70). – С. 248 – 252. 4. Клевенский М. Исторические журналы за 1926 год (Обзор) // Печать и революция. – 1927. - № 3. – С. 104 – 110. 5. Мильштейн А. «Каторга и ссылка». Историко-революционный вестник». Изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. № 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8-9, 10, 11, 12 за 1929 // Книга и революция. – 1930 . - № 11. – С. 31 – 33 . 6. «Историк» «Каторга и ссылка». Историко-революционный вестник». Изд-во Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Кн. 1, 2, 3, 4. М., 1930). // Книга и революция. – 1930. - № 21 – 22. – С. 54 – 56. 7. Бур А. По журналам. «Каторга и ссылка». 1929. №№ 8-9, 10, 11 и 12 и 1930. № 1, 2, 3, 4,5 // Пролетарская революция. 1930. - № 9 (104). – С. 168 – 173. 8. Ярославский Ем. Каким должен быть и каков есть журнал «Каторга и ссылка» // Пролетарская революция. – 1930. - № 11. – С. 183 – 187; От редакции // Там же. – С. 188; Ольминский М. Ответ т. Ярославскому // Там же. – С. 188 – 189. 9. Там же. – С. 187. 10. Ольминский М. Ответ т. Ярославскому // Там же. – С. 188. 11. Там же. – С. 189. 12. Сталин И. Ответ тт. Олехновичу и Аристову (по поводу письма в редакцию «Пролетарской революции» «О некоторых вопросах истории большевизма» // Каторга и ссылка. – 1932. - № 11-12 – С. 7 – 18; Е. Ярославский. Об одной фальсификации истории большевизма // Каторга и ссылка. – 1932. - № 11 – 12. – С. 19 – 22; От редакции журнала «Каторга и ссылка» // Там же. – С. 23 – 28. 13. Там же. – С. 23 – 28. 14. За решительную перестройку исторического фронта // Историк-марксист. – 1932 - № 1 – 2. – С.7 – 12. 15. Теодорович Ив. «Письмо в редакцию // Каторга и ссылка. – 1932. - № 10. – С. 247 – 250. 16. Волин Б. Мемуарной литературе – большевистская бдительность // Борьба классов. – 1932. - № 4. – С. 104 – 107. 17. Казанский П. Больше большевистской бдительности (О журнале изд-ва политкаторжан «Каторга и ссылка». № 2, 11-12, за 1931 г., № 1, 3, 5, 7, 10, 11-12 за 1932 г., № 2, 3 за 1933 г. // Борьба классов. – 1933. - № 5. – С. 122 – 128. 18. Аркадьев Г. За большевистскую перестройку. К вопросу о работе издательства бывших политкаторжан // Борьба классов. – 1933. - № 6. – С. 126 – 135. 19. Шумяцкий Я. Письмо в редакцию // Каторга и ссылка. – 1932. - № 1. – С. 239 – 240. 20. Костко К. «Об ахиллесовой пяте» тов. Теодоровича и гнилом либерализме. (По поводу № 11-12 за 1931; 2 и 3 за 1932 г. журнала «Каторга и ссылка» // Большевик. – 1932. - № 11-12. – С. 120 – 126. 21. РГАСПИ, Ф. 89, оп. 5, д. 42, л. 1–27. Материал опубликован: Сибирская ссылка: Сборник научных статей. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2009. – Вып. 5 (17). С. 59–72. | |
| Просмотров: 1508 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |