Автор: Афанасов Олег Владимирович

В 1930 - 1950-е годы ГУЛАГ охватил всю территорию страны, в том числе и Иркутскую область. В разные годы в регионе располагались Тайшетлаг, Ангарлаг, Китойлаг, Бодайбинлаг, Озерлаг и другие лагеря. Исследование истории Озёрного лагеря в Иркутской области (1948 - 1963), известного своей суровостью среди особлагов сталинской эпохи и лагеря хрущевского периода, имеет важное значение для изучения советского ГУЛАГа. При этом особую важность приобретает расширение источниковой базы темы – выявление, изучение и введение в научный оборот новых документов по истории Озерлага. В государственном архиве новейшей истории Иркутской области (Ф. 5342) и Братском городском государственном архиве (Ф. 148) хранятся важные источники по истории Озёрного лагеря - материалы политотдела Озерлага и данные управления Ангарского исправительно-трудового лагеря. Наибольшую ценность представляют материалы политического отдела Озерного лагеря 1949 -1963 гг. Данные документы разнообразны по своему назначению, форме и содержанию. В реестре партийной документации Озерлага протоколы партийных конференций, собраний управления, отделов и других подразделений лагеря занимают особое место. Протоколы, являясь одной из самых больших групп документов политотдела Озерлага, дают сравнительно детальную картину положения дел как в отдельных лагерных подразделениях, так и в целом по лагерю. Они содержат данные о численности, национальном и возрастном составе узников Озёрного, режиме, условиях содержания заключённых, лагерном труде, а так же другие сведения. Для протоколов, как впрочем, и других официальных документов Озерлага характерно строгое регламентирование их по внешним признакам и структуре. Протокол - сравнительно подробная запись хода партийного собрания или конференции лагеря. В нем указывалось, в каком лагерном подразделении проходило заседание, проставлялись номер, при необходимости - адресат (вышестоящая инстанция), дата события, расшифровывался состав его участников, перечислялись обсуждаемые вопросы. Документ снабжался сопроводительными материалами по рассматриваемым проблемам, включавшими замечания участников заседаний, донесения представителей лагерных подразделений о состоянии дел на местах. Итогом обсуждаемых на конференциях и собраниях вопросов являлись принятые по ним резолюции и постановления, которые фиксировались обыкновенно в конце документа. Протокол заверялся, как правило, подписью руководящих работников различного уровня (председатель, секретарь, члены президиума собрания, конференции или уполномоченный начальствующий состав). На обороте обычно указывались делопроизводственный исполнитель, секретарь, дата составления документа, номер его учетной карточки, количество отпечатанных экземпляров, их адреса. В случаях отправки протокола «наверх» проставлялся исходящий номер, а документ скреплялся печатью учреждения. Ценным источником по теме исследования является отчетная документация политотдела Озёрного лагеря (докладные записки, справки о работе политотдела и др.). Источник информирует о лагерном режиме, особенностях идеологической обработки заключённых, численности и составе невольников Озерлага. Отчёты отправлялись в вышестоящие инстанции с целью информирования о деятельности политического отдела Озёрного лагеря за определенный период времени. Деятельность лагерного партаппарата контролировали как центральные, так и региональные органы. В зависимости от подчинения Озерлага отчёты посылались до конца 1956 г. начальнику политотдела ГУЛАГа МВД СССР; в 1956 - 1958 гг. - начальнику политотдела ГУИТК МВД СССР; в 1958 – 1959 гг. - начальнику политотдела ГУИТК МВД РСФСР и начальнику политотдела УИТК УВД Иркутского облисполкома; в 1959 – 1962 гг. - начальнику политотдела ГУМЗ МВД РСФСР и начальнику политотдела УМЗ УВД Иркутского облисполкома; в 1962 – 1963 гг. - начальнику политотдела ГУМЗ МООП РСФСР и начальнику политотдела УМЗ УООП Иркутского облисполкома. С 1954 года документы направлялись и секретарю Иркутского обкома КПСС. Функции политотдела – «политико-воспитательная работа» предопределяли круг вопросов, рассматривавшихся в докладных записках. Документы касались различных сторон внутрилагерной жизни: режима, труда заключённых, быта и содержания узников лагеря, и, конечно, вопросов «идеологии». В докладных записках содержался обзор деятельности политотдела за отчётное время, рассматривались основные направления его работы, давалась характеристика вопросов, которые привлекали особое внимание партийного руководства лагеря. Документы нередко содержали и общую характеристику состояния дел в Озерлаге. Докладные записки - одна из основных разновидностей синтетических документов о деятельности политотдела Озёрного. Структурно они, как правило, подразделялись на две основные части - собственно отчёт, содержавший сведения для вышестоящих органов, и краткий обзор-характеристику работы политотдела в отчётный период. Каждая докладная записка имела соответствующие удостоверения: указывался адресат (вышестоящая инстанция), проставлялись дата оформления документа, исходящий номер, сообщались фамилии делопроизводителя и машинистки, документ заверялся подписью начальника политотдела. Схожими по форме с докладными записками являются справки о работе политотдела Озерлага. Однако у последних было несколько иное назначение. В отличие от докладных записок, охватывающих всю деятельность политотдела за отчетный период, в справках затрагивались более узкие темы, имеющие значение именно для политического отдела Озёрного ИТЛ, в частности рассматривалась «политико-воспитательная работа» среди заключенных, осуждённых за «особо опасные государственные преступления», а также освещались наиболее важные вехи деятельности лагерного партаппарата. Справки подавались по мере необходимости в течение года. В массиве документов управления Ангарского ИТЛ наибольший интерес представляют объяснительные записки к отчётам управления Ангарлага, в которых отложилась информация о формировании Озёрного лагеря, взаимодействии лагерей, строительстве железнодорожной трассы Тайшет - Лена. Данная документация содержит обзор и анализ деятельности лагеря и его подразделений за определённый период времени. Лагерная администрация не была заинтересована в адекватном отображении условий жизни в местах лишения свободы, что неизбежно приводило к искажению фактов, сглаживанию «острых углов», лакировке действительности. Эта особенность происхождения источников заметно отразилась на их содержании. Тем не менее, официальная делопроизводственная документация, при условии критического отношении к ней, может быть использована как для освещения отдельных аспектов внутрилагерной жизни, так и для изучения функционирования советского ГУЛАГа в целом. Помимо официальной лагерной документации важным источником по истории Озёрного лагеря являются воспоминания, письма бывших заключённых. Авторы мемуаров, основываясь на личных впечатлениях и переживаниях, пытались восстановить и донести до читателя атмосферу, царившую в советских тюрьмах и лагерях. Воспоминания бывших узников, как и другие источники личного происхождения, несут на себе печать авторского я, но именно поэтому они являются важными свидетельствами о том, как всё было «на самом деле». Протоколы партийных собраний и конференций Озерлага содержат не только сведения о деятельности лагеря, но и раскрывают суть отдельных постановлений правительства об исправительно-трудовой политики советского государства. В частности, протокол закрытого собрания первичной партийной организации первого отдела Озёрного лагеря от 18 апреля 1951 г. раскрывает суть постановления правительства о создании особых лагерей. «Постановлением правительства в системе МВД СССР организованы особые лагеря для содержания в них осужденных к лишению свободы: шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников других антисоветских организаций и групп и лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и враждебной деятельности. Для заключенных, содержащихся в особых лагерях, устанавливается строгий режим, обеспечивающий надежную изоляцию и строгую дисциплину. Строгий режим предусматривает: использование заключенных преимущественно на тяжелых физических работах под усиленной охраной; десятичасовой рабочий день и строгие требования к заключенным по выполнению ими установленных норм выработки; усиленный надзор за заключенными в зонах и на производственных объектах; строгое наказание: перевод на штрафной режим, содержание в карцере, лишение на длительное время переписки и другие наказания за отказ от работы, за нарушение лагерного режима и склонность к побегу, за совершение уголовных преступлений… Осужденные к каторжным работам подлежат содержанию в специальных лагерных пунктах для каторжан и используются на работах отдельно от остальных заключенных. Заключенным, содержащимся в особых лагерях, выдается специальная арестантская верхняя одежда, изготовленная из специальных тканей. Каждому заключенному присваивается номер, который проставляется на наружной стороне одежды. Ношение заключенными верхней одежды гражданского и военного образца, как в жилой зоне, так и на производстве категорически запрещается».[1] В протоколах партийных собраний и конференций Озерлага нашли отражение и основные этапы развития лагеря. В протоколах партийных собраний управления за 1949 год содержатся сведения о становлении Озёрного лагеря, в частности, сообщалось о том, что в 1949 году Озерлаг находился в стадии формирования. В этот период осуществлялась переброска и размещение заключенных на лагерных пунктах, комплектовался кадровый состав, формировались отделы и подразделения Озерлага, создавалась его материально-техническая база.[2] Указанные протоколы свидетельствуют также и о том, что в организационный период (1949 г.) особый лагерь №7 МВД СССР «Озёрный» и Ангарский ИТЛ находились под общим административным (управление Ангарлага) и партийным (политотдел Ангарлага) руководством.[3] Выделение Озерлага из-под руководства Ангарского ИТЛ, согласно протоколу собрания партийного актива Озёрного лагеря (25-26 февраля 1950 г.), произошло в декабре 1949 года. К указанному протоколу приложен доклад начальника управления лагеря подполковника Евстигнеева С.К. «Об итогах работы Озёрного лагеря за 1949 год и задачах на 1950 год». В докладе сообщалось: «Приказом МВД № 001110 от 22 декабря 1949 года узаконено существование Озерного лагеря, как самостоятельного лагеря, имеющего свои производственные задачи».[4] В протоколе собрания партийно-хозяйственного актива от 23 апреля 1951 г. констатируется, что приказом министра внутренних дел за № 0187 от 19 марта 1951 г. Озерлаг передаётся из ведения ГУЛЖДС МВД СССР в состав ГУЛАГа МВД СССР.[5] Перевод был вызван окончанием укладки главного железнодорожного пути до станции Лена и открытием временного рабочего движения на всем протяжении трассы Тайшет- Лена в конце 1950 года. Из протокола партийно-хозяйственного актива явствует, что все строительно-монтажные и ремонтные работы на железной дороге были переданы Ангарлагу, а на Озёрный лагерь, была возложена «заготовка, переработка и поставка леса, пиломатериалов и сборных стандартных домов для обеспечения гидротехнических строительств и других предприятий МВД СССР, а также обеспечение рабочей силой Ангарский ИТЛ на контрагентских началах».[6] Смерть И.В. Сталина принесла некоторое ослабление режима в местах заключения, в том числе и в особых лагерях. К середине 1950-х годов они стали называться исправительно-трудовыми лагерями. Перемены произошли и в Озерлаге, который в 1954 году, как указывалось в протоколе 4-ой партийной конференции (апрель 1954 г.), был переименован в Озёрный ИТЛ.[7] Исследование материалов политического отдела Озёрного лагеря позволило выявить данные о количественно-качественном составе заключенных Озерлага. Численность узников на протяжении существования Озёрного лагеря колебалась. В протоколе закрытого собрания первичной партийной организации первого отдела Озерлага от 18 апреля 1951 г. сообщалось: «Особый лагерь № 7 МВД СССР в своем составе имеет 55 лагерных пунктов, из них 47 лагерных пунктов с особым контингентом, в которых содержится 33 225 человек, в том числе 3 339 человек с каторжным сроком наказания и 8 лагерных пунктов с общелагерным контингентом заключенных, где содержится 3 685 человек, в том числе 1689 человек расконвоированных, часть расконовоированых заключенных обслуживает лагерные пункты особого контингента».[8] Эти данные опровергают распространённое мнение о том, что в особлагах отбывали срок только заключенные, осужденные «за контрреволюционные преступления» по 58-ой политической статье уголовного кодекса. В особом лагере №7 МВД СССР (Озерный) помимо политических узников находились заключенные, осужденные по обычным уголовным статьям УК, так называемые «бытовики», из которых почти половина состояла из расконвоированных, которые осуществляли «обслуживание» политзаключенных, занимая различные хозяйственные и другие «привилегированные» должности на лагерных пунктах (заведующие столовых, кладовщики, каптерщики, шофера и др.). Качественный состав политзаключенных лагеря менялся в зависимости от политической ситуации в стране. В годы сталинского режима в особом лагере Озерный содержались советские военнослужащие, побывавшие в плену; представители первой волны русской эмиграции; лица, обвиненные в сотрудничестве с фашистами в годы войны; участники национальных движений Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии, и те, кто сотрудничал с ними или сочувствовал им; деятели оппозиции прежних лет; члены партии, ставшие жертвами террора 1930-х годов; инакомыслящая молодежь и др. Кроме репрессированных соотечественников в послевоенный период в лагере содержались немцы, поляки, венгры, французы, японцы, корейцы и представители других национальностей. В послесталинский период в Озерлаге, наряду с переменами в режиме, произошли изменения в количественном и качественном составе заключённых. В протоколе 5-ой партийной конференции лагеря (декабрь 1955 г.) сообщалось, что в Озёрном ИТЛ было создано два лагпункта строгого режима, где содержалось 988 человек; два спецлагпункта строгого режима, с количеством 788 человек; пятнадцать общережимных лагпунктов, содержащих 12185 заключенных и десять лагпунктов облегченного режима с количеством 1688 человек.[9] В хрущевское время в Озёрном лагере оказались новые группы заключенных: участники либеральных кружков, члены различных религиозных сект и организаций, иностранные граждане - нарушители государственной границы СССР и др. Основные категории заключённых Озерлага были типичны и для других советских лагерей, что позволяет в целом судить о составе узников ГУЛАГа в рассматриваемый период. Многотысячная армия невольников ГУЛАГа использовалась как дешевая рабочая сила. «Для работ унизительных и особо тяжелых, которых никто не захочет делать при социализме, - писал А.И. Солженицын, - вот для чего пришелся труд зеков. Для работы кайлом и лопатой - в расцвете двадцатого века…Лагеря были неповторимо выгодны покорностью рабского труда и его дешевизной, - нет, даже не дешевизной, а - бесплатностью, потому что за покупку античного раба все же платили деньги, за покупку же лагерника - никто не платил».[10] Одним из объектов, на строительстве которого в 1930 – 1950-х гг. широко использовался труд заключенных, на территории Иркутской области являлся Западный участок БАМа (Тайшет - Братск - Лена). Возведение этой железнодорожной ветки велось в тяжелейших условиях, при слабом техническом оснащении, ценою жизней многих невольников Тайшетлага, Ангарлага и Озерлага и других лагерей. По словам одного из бывших узников Тайшетлага Такэда Сиро «каждая шпала на пути от Тайшета до Братска - это погибший заключенный русский или японец».[11] С того времени сохранились многочисленные кладбища заключенных, расположенные вдоль железнодорожной трассы Тайшет - Лена. О техническом оснащении Озёрного лагеря сообщалось в протоколе собрания партийного актива Озерлага (25-26 февраля 1950 г.). К концу февраля 1950 года в лагере имелось 85 тоннажных автомашин, 3 экскаватора, 2 трелёвочных трактора, 3 паровоза узкой колеи, 13 тракторов для сельского хозяйства, 8 локомобилей, 15 электростанций, из которых 13 были локомобильными, 3 шпалорезки, 2 лесорамы, 4 бетономешалки, 3 растворомешалки, 2 камнедробилки, 8 электропил. Бульдозеров, компрессоров не было.[12] Такое количество техники обслуживало трассу Тайшет-Братск, протяженностью более трёхсот километров. Не лучшим образом обстояло дело с обеспечением рабочих бригад сезонным обмундированием и производственным инструментом. В протоколе 1-ой партийной конференции Озерлага (11октября 1950 г.) приводится следующее сообщение начальника 016 лагпункта Евграфова: «Заключённые работают в каменных карьерах, а рукавиц нет, …работают голыми руками». Далее указывалось, что в июне отдел интендантского снабжения прислал 200 пар меховых рукавиц. А зимой людям приходилось работать в летнем обмундировании и без рукавиц (подчеркнуто мной. - О.А.). В рабочих бригадах отсутствовали кувалды, использовались дефектные лопаты.[13] Положение осложнялось ещё и тем, что в Озерлаге содержалось большое количество ослабленных узников, не способных выполнять тяжёлую физическую работу. В протоколе собрания партийного актива от 25 - 26 февраля 1950 года начальник лагеря Евстигнеев С.К. сообщал: «По учетным данным мы имеем: заключенных I категории труда (физически здоровые невольники. – О.А.) - 49 %, заключенных II категории труда (физически ослабленные невольники. – О.А.) - 45 %, заключенных инвалидов - 6 %… из числа заключенных II категории труда есть значительное количество почти неработоспособных, вследствие различных органических заболеваний и возрастных изменений».[14] Помимо строительства основной железнодорожной магистрали заключенные Озёрного лагеря прокладывали подъездные и станционные пути, развивали инфраструктуру придорожных поселков (Вихоревка, Чуна, Анзёби и др.), где строили вокзалы, больницы, столовые, клубы, магазины, жилые дома. Главным событием 1958 года для озерлаговского руководства, как свидетельствуют документы политотдела лагеря, стало принятие министерством путей сообщения железнодорожной магистрали Тайшет - Лена в постоянную эксплуатацию. В протоколе 8-ой партийной конференции Озерлага (20 декабря 1958 г.) начальник управления лагеря полковник Евстигнеев С.К. сообщал: «Сегодня 20 декабря железнодорожная линия Тайшет - Лена официально передана в эксплуатацию МПС. Эта дорога, - по его словам, - построена в труднейших условиях и подавляющее большинство членов нашего коллектива несколько лет самоотверженно трудилось по ее сооружению, и они должны сегодня испытать особое чувство удовлетворения, ибо построенная дорога в необжитой таежной местности пробудила к жизни большой край, дала возможность сооружать самую мощную в мире Братскую ГЭС, ряд крупнейших промышленных предприятий. Наш коллектив, сооружая дорогу, имел немало успехов, традиций (!)». [15] Помимо возведения трассы Тайшет - Лена узников Озёрного лагеря широко использовали на заготовке и переработке древесины. Большие лесозаготовительные работы проводились в районе строительства Братской ГЭС. Заключенные Озёрного лагеря очищали ложе Братского водохранилища, прорубали просеки под будущие линии электропередачи. Немного позднее, с 1963 года, согласно партийной документации лагеря, узники Озерлага, переименованного в августе того же года в Ангарский ИТЛ, использовались и управлением строительства Усть-Илимской ГЭС. В протоколе 12-ой партийной конференции Ангарского ИТЛ (бывший Озерлаг) от 7 октября 1963 г. приводится выступление заместителя начальника строительства Усть-Илимской ГЭС Зелинского, в котором говорилось о том, что к октябрю 1963 года его организация «трудоустроила» 1000 заключенных лагеря и планирует задействовать на работе еще 1000 узников.[16] Заключенные Озерлага жили в атмосфере произвола и злоупотреблений со стороны должностных лиц. Об этом свидетельствуют даже официальные документы. В протоколе собрания первичной партийной организации 4-го лагерного отделения от 29 июня 1950 г. сообщалось о том, что 5 июня 1950 года при несении патрульной службы старший оперативной группы младший сержант Костогонин избил заключенного Чибиса за то, что, тот «плохо работал».[17] В другом документе (протокол собрания партийно-хозяйственного актива от 23 апреля 1951 г.) начальник лагерного пункта № 047 (4-ое лаготделение) Беккер констатировал убийство узника: «…у нас на лагпункте был очень неприятный случай, солдат застрелил заключенного. Заключенный по разрешению бойца ушел за дровами для костра, и этот же боец выстрелил в заключенного».[18] Необходимо обратить особое внимание на качество питания - важный аспект проблемы выживания заключенных в лагерных условиях. Протоколы партийных собраний и конференций Озерлага изобилуют фактами воровства, порчи продуктов, приготовления недоброкачественной пищи и т.п. в лагере. В протоколе закрытого партийного собрания 2-го лагерного отделения от 21 февраля 1950 г. констатируется, что на 06 лагпункте картофель заморожен, а его недостача составляет 24 тонны (!), 037 лагпункт плохо обеспечивается продовольствием, и заключенные «сидят без продуктов», пекарня в запущенном виде, заведующий пьет, хлеб выпекается плохой, в лагпункте 03 царит мошенничество, продукты идут не по назначению.[19] Подобное положение дел имело место и в вещевом снабжении заключенных лагеря. В протоколе 1-ой партийной конференции Озерлага (11 октября 1950 г.), начальник 045 лагпункта Осипов констатировал: «К нам прислали инвалидов, разутых, раздетых. До сих пор (в октябре месяце, в Сибири (!) - О.А.) люди ходят в трусах, нет портянок, обуви»[20] (выделено мной. – О.А.). Об особенностях обеспечения заключенных обмундированием сообщалось и в протоколе собрания партийного актива Озерлага, состоявшегося 25 - 26 февраля 1950 года: «50 % контингента у нас не обуто, на 07 лагпункте на 1000 человек выдано 70 шапок»[21] (подчеркнуто мной. – О.А.). Некоторые заключенные не выдерживали тяжелых лагерных условий и нечеловеческого обращения со стороны администрации. Были случаи самоубийства. Подобные факты выплывали и в партийных документах лагеря. Так в протоколе закрытого партийного собрания первого отдела Озерлага от 18 апреля 1951 г. говорилось о том, что 2 января 1951 года в лагерном пункте № 029 «заключенный Мотиловский, будучи посаженным в карцер, повесился на бинте из марли, которым была забинтована его рука»; 3 января того же года в лагпункте № 022 «пользуясь отсутствием надзирательского состава, заключенный Лю Бо У, раздевшись догола, выбежал из барака, бросился в яму с мусором - покончил жизнь самоубийством».[22] Произвол лагерного начальства, плохие бытовые условия, постоянный голод, тяжелый физический труд порождали социальный протест среди заключенных. Одной из активных форм протеста узников в местах заключения являлись побеги. В документах политотдела Озерлага неоднократно сообщалось о случаях побега заключенных из лагеря. Протокол 1-ой партийной конференции Озёрного лагеря (октябрь 1950 г.) содержит сведения о групповом побеге. «На колонне 04 вследствие ослабления бдительности руководителей колонны, - сообщалось в документе, - невнимательности охраны и надзирательского состава, заключенным представилась возможность в производственной зоне изготовить бомбы, вывести этими бомбами из строя солдат и пяти заключенным совершить побег. Они до сих пор не задержаны».[23] На побег отваживались немногие, в виду опасности предприятия. Пойманных же заключенных по неписаному закону избивали, иногда до смерти, а изуродованные трупы беглецов бросали у вахты, где они лежали по несколько дней для устрашения других лагерников. Да и местное население враждебно относилось к бежавшим узникам, что также осложняло их путь на волю. Согласно официальной лагерной документации, кроме побегов в Озёрном лагере имели место и другие формы протеста заключенных. Широко применялись отказы от работы. В протоколе собрания партийной организации 1-го отдела от 11 сентября 1950 г. приводится доклад майора Миклухина, в котором констатируется, что за отказ от работы («контрреволюционный саботаж») в первом полугодии 1950 года было привлечено к уголовной ответственности 24 человека.[24] Особенно часто отказывались выходить на работу представители религиозных организаций. Как указывается в упомянутом докладе, 17 февраля 1950 года было возбуждено уголовное дело против семи заключенных монашек по обвинению в «контрреволюционном саботаже». Двум узницам Морозовой и Филатовой за «антисоветскую агитацию» было предъявлено обвинение по статьям 58-10 («антисоветская агитация»), 58-14 («саботаж»), 58-11 («участие в контрреволюционной организации») УК, а остальным - по статьям 58-14 и 58-11.[25] Некоторое ослабление режима в политических лагерях после смерти Сталина сопровождалось усилением идеологической обработки политзаключенных. В протоколе 4-ой партийной конференции Озерлага (апрель 1954года) определялись основные задачи этой работы: «а) Повышение сознательности заключенных путем повседневного разъяснения внутренней и внешней политики Советского государства и систематическое освещение успехов коммунистического строительства в стране; б) организация трудового подъема среди заключенных на основе развернутого массового трудового соревнования; в) систематическое разъяснение советской исправительно-трудовой политики и обеспечение на этой основе добросовестного соблюдения заключенными трудовой дисциплины и лагерного режима; г) повышение общекультурного уровня заключенных».[26] В целях повышения «эффективности политико-воспитательной работы» в Озерлаге под крылом лагерного начальства создаются «самодеятельные общественные организации» заключенных: советы актива с различными секциями, культурно-просветительные советы, советы коллектива, советы отрядов, товарищеские суды. Активисты этих «объединений», поддерживая контакты с администрацией, доносили на нарушителей режима: предупреждали о готовящихся побегах, выявляли и преследовали инакомыслящих. В протоколе 5-ой партийной конференции Озёрного лагеря (декабрь 1955 г.), обобщавшем факты подобного рода, содержалась оценка деятельности этих «общественных объединений»: «Большое содействие в перевоспитании заключенных оказывают лагерной администрации и политотделу самодеятельные организации заключенных - советы актива с их массовыми секциями и товарищеские суды».[27] Своеобразным дополнением к протоколам собраний и конференций Озёрного лагеря служит отчётная документация политотдела Озерлага и управления Ангарского ИТЛ: отчёты, докладные и объяснительные записки, в которых отложилась не только информация о производственной деятельности Озерлага, лагерном режиме и идеологической обработке заключённых, но и сведения о создании Озёрного лагеря, данные о количественно-качественном составе узников и другие материалы. В объяснительной записке к годовому отчёту управления Ангарского ИТЛ[28] за 1949 год сообщается о факте формирования особого лагеря № 7 МВД СССР (Озёрный) и констатируется, что переброска «контингента» Озёрного лагеря, по указаниям ГУЛЖДС МВД СССР, должна была проводиться с июня 1949 года, однако массовое поступление заключенных началось уже с начала апреля. Всего за 1949 год по железнодорожному участку Тайшет - Братск, по информации руководства Ангарлага, было принято и распределено свыше 30 тысяч заключенных особого лагеря Озерный.[29] В объяснительной записке к годовому отчёту Ангарского строительства за 1950 год содержатся важные сведения о строительстве железной дороги Тайшет - Лена. В частности в ней сообщалось, что укладка главного пути до станции Лена была закончена 25 ноября 1950 года. С этого же момента было открыто временное рабочее движение на всем протяжении трассы Тайшет - Лена.[30] Министерство путей сообщения не приняло магистраль в постоянную эксплуатацию. Исследователь истории БАМа В.А. Ламин об этом факте писал следующее: «Проложенную линию Тайшет - Братск - Лена министерство путей сообщения отказалось принять в эксплуатацию. Скоростная по своему исполнению дорога, по мнению эксплуатационников, не отвечала техническим и коммерческим требованиям, предъявленным к действующим линиям».[31] Весьма содержательными являются отчёты политотдела Озёрного ИТЛ, характеризующие Озерлаг периода «хрущёвской оттепели». После смерти Сталина и ареста Берии протесты политзаключенных активизировались. В лагерях Воркуты, Кенгира и Норильска прошли многочисленные забастовки узников, требовавшие облегчения режима и условий содержания невольников в местах заключения. Все эти выступления были жестоко подавлены. Крупномасштабных акций протеста заключенных в Озерлаге в этот период не было. Однако в отчётной документации политотдела сообщается об отдельных выступлениях узников Озёрного лагеря. Отчет политотдела Озерлага за первое полугодие 1956 г. свидетельствует: «На 307 лагерном пункте строгого режима, где содержатся заключенные, осужденные за контрреволюционные преступления, многие заключенные систематически отказываются выходить на работы, саботируют мероприятия администрации и политаппарата. В начале года на этом лагпункте имела место массовая голодовка».[32] Большое внимание в отчётах политотдела Озерлага уделено анализу форм идеологической обработки заключенных лагеря. Важное место в «политико-воспитательной работе», согласно отчётной документации политуправления Озёрного, отводилось беседам, лекциям и докладам, на которых освещались как общеполитические вопросы (международная обстановка, социально-экономическое развитие и общественно-политическая жизнь Советского Союза и др.), так и более узкие специфические темы, адресованные различным группам невольников. Так в докладной записке «О проведенной политико-воспитательной работе среди заключенных Озерного ИТЛ за 1960 год» от 7 января 1961 г. сообщалось: «В целях более глубокого показа преимуществ социалистической системы перед капиталистической и развенчания отдельных отрицательных взглядов заключенных, осужденных за государственные преступления, проводились беседы на темы: «Там где правит капитал», «В странах социализма, где у власти стоит народ». Проведено несколько политбесед, направленных на показ действительного равноправия и дружбы народов СССР, разоблачение реакционной сущности буржуазного национализма. В том числе беседы на темы: «20 лет в едином и нерушимом строю советских народов» (в связи с присоединением прибалтийских республик - Латвии, Литвы, Эстонии к Союзу ССР), «Расцвет украинской социалистической литературы и искусства». На антирелигиозные темы проводились беседы, главным образом, с заключенными женщинами 14 сельхоза, где содержалось 197 человек сектантов. Типичными темами бесед были следующие: «Наука и божье всемогущество», «О религиозной сущности иеговизма», «Какую мораль проповедует религия» и др.» [33] Широкое применение в идеологической обработке заключённых Озерлага, согласно отчётной документации политотдела, получила и лагерная «пресса». Кроме многочисленных стенгазет в Озёрном ИТЛ для заключенных издавалась многотиражная газета «На стройке». На ее страницах регулярно печатались материалы, изобличающие различные проявления инакомыслия. Об их содержании сообщается в упомянутой выше докладной записке «о проведенной политико-воспитательной работе … за 1960 год»: «Частыми были выступления газеты «На стройке» со статьями, разоблачающими враждебную антинародную сущность национализма, организовывались выступления заключенных, осужденных за националистическую деятельность, которые в своих статьях разоблачали гнусные дела украинских националистов, раскаивались в совершенных преступлениях и призывали честным трудом искупить вину перед Родиной».[34] Важными формами идеологического воздействия на диссидентов, по мнению озерлаговского руководства, являлись кино, театр.[35] Правда, вкусы тюремщиков и заключенных не всегда совпадали, ибо различными были исходные установки и цели просмотров. В справке «О проводимой политико-воспитательной работе среди осужденных за особо опасные государственные преступления» (январь 1960 г.) подчеркивалось, что «осужденные за особо опасные государственные преступления лучше воспринимают концерты с «легким» жанром и хуже драматические, глубоко идейные спектакли, особенно революционного характера». В частности, в отчёте «О состоянии культурно-воспитательной работы политотдела за 1-ое полугодие 1954 года» упоминалось о том, что «на 05 лагпункте украинские и белорусские националисты во время демонстрации кинокартины патриотического содержания выражали общее недовольство Советским общественным строем».[36] «Это, однако, - продолжали авторы справки «О проводимой политико-воспитательной работе…», - не значит, что мы идем по более легкому пути у них на поводу, мы стремимся создать драматические коллективы из числа участников художественной самодеятельности, которые ставят на сцене высоко идейные и революционные произведения».[37] Идеологическая обработка заключенных, согласно указанной справке «О работе», велась и в библиотеках лагеря на «читательских конференциях», «литературных вечерах», «книжных выставках», в «специальных литературных листках». Особую роль отводили изучению трудов классиков марксизма-ленинизма.[38] В едином ключе с библиотеками работали и лагерные радиоточки. Как указано в приведенной выше справке «О работе», «для проведения методической антирелигиозной пропаганды» в лагерных подразделениях организовано «систематическое чтение по местному радио антирелигиозной литературы, в частности, «Библии для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского с обязательным приведением примеров из местной жизни и деятельности отдельных «верующих» с указанием фамилий».[39] Целям идеологического воздействия на заключенных служила и наглядная агитация на лагерных пунктах. Как отмечалось в докладной записке «О состоянии агитационно-массовой работы среди осужденных в Озерном ИТЛ» от 29 июля 1958 года, «во всех лагподразделениях ИТЛ оформлена наглядная агитация. Много плакатов и лозунгов призывающих покончить с преступным прошлым и встать на путь честной трудовой жизни».[40] В отчётной документации политотдела Озерлага широко освещалось деятельность «добровольных общественных организаций» заключённых. В докладной записке «О проведенной политико-воспитательной работе среди заключенных в Озерном ИТЛ за 1959 год» говорилось о том, что «во всех лагпунктах …созданы товарищеские суды и секции общественного порядка. Через эти организации администрация влияет на режим и поведение заключенных, приучает их к нормам поведения в условиях нашей советской действительности».[41] Отношение большинства заключенных к деятельности этих «объединений» и их членам было негативным. Люди честные, духовно не сломленные как могли, противостояли этому явлению. В официальных документах нередко сообщалось о расправах с активистами «общественных организаций». Так в докладной записке «О проведенной политико-воспитательной работе среди заключенных Озерного ИТЛ за 1960 год» сообщалось: «За активную работу в секции общественного порядка был избит заключенный Ника. В мае месяце подвергся избиению со стороны злостного нарушителя режима заключенного Мозгового представитель совета коллектива лагпункта № 8/1 Мещеряков. На лагпункте № 2/1 неизвестным до сего времени преступником совершено убийство одного из активистов подразделения заключенного Кардакова. Факты физической расправы над членами актива имели место и в ряде других подразделений».[42] Кстати, для недопущения подобных случаев в 1961 году был издан указ о смертной казни «за террор против исправившихся (то бишь против стукачей) и против надзорсостава».[43] После смерти И.В. Сталина состав заключенных Озерлага стал меняться. Отчётная документация политотдела лагеря свидетельствует об изменениях численности и состава узников Озерного лагеря. Так в докладной записке «О состоянии работы по перевоспитанию заключенных в Озерном ИТЛ» от 4 марта 1957 г. сообщалось, что в 1956 году состав узников изменился. За год из лагеря выбыло 11114 человек, преимущественно осужденные за «государственные преступления», а прибыло 7647 невольников, в основном «воры-рецидивисты и частично расхитители социалистической собственности». Общее число узников Озерлага в марте 1957 года составляло 15000 чел., из которых осужденных за «контрреволюционные преступления» было 1506 человек.[44] Таким образом, со второй половины 1950-х годов в Озерный ИТЛ стали прибывать в основном уголовные элементы, в том числе, вышедшие по амнистии 1953 года, которые вновь возвращались в места заключения. Существенное сокращение в Озерлаге числа заключенных, осужденных за «контрреволюционные» преступления, как свидетельствуют отчёты политотдела лагеря, было связано с амнистиями и работой в Озерном ИТЛ комиссий Президиума Верховного Совета СССР. В докладной записке «О работе политотдела Озерного ИТЛ МВД СССР в I-ом полугодии 1956 года» сообщалось, что к июлю 1956 года в Озерлаге работали две комиссии, возглавляемые инструктором ЦК КПСС Карасевым и заместителем председателя Иркутского облисполкома Чудовым. За первое полугодие 1956 года в соответствии с указом Президиума ВС СССР от 3 сентября 1955 года было освобождено 828 человек, а указом от 17 сентября того же года - 1013 человек.[45] Однако к концу 1950-х годов лагерный «либерализм» послесталинского периода пошел на убыль. «Спустив пар», лагерное начальство вновь начало ужесточать режим, а число политзаключенных Озерлага при этом возросло. По данным указанным в справке «О проведенной политико-воспитательной работе среди осужденных за особо опасные государственные преступления» (январь 1960 г.) в Озерном ИТЛ на 25 января 1960 года содержалось 3775 политзаключенных, основную массу которых составляли участники национальных антисоветских движений Прибалтики и Западной Украины, а также «власовцы» и члены других немецких вооруженных формирований.[46] К началу 1960-х годов количество узников Озерлага, осужденных за «государственные преступления» в сравнении с «бытовиками» значительно уменьшилось. Со временем политические заключённые были переведены в другие лагеря, а Озерный исправительно-трудовой лагерь, как указывается в описи документальных материалов политотдела Озерлага, был переименован в Ангарский ИТЛ в соответствии с приказом министра охраны общественного порядка за № 0470 от 23 августа 1963 года.[47] Весьма ценным источником по истории Озерлага, помимо официальной делопроизводственной документации, являются воспоминания бывших узников лагеря. Авторы мемуаров, будучи непосредственными свидетелями событий того времени, передают морально - психологическую атмосферу лагерей ГУЛАГа, дают собственную оценку лагерной действительности. По свидетельству бывших заключенных условия содержания узников в особых лагерях были крайне тяжелыми. «Мы беспрерывно находились под наблюдением, - вспоминал бывший узник Озерлага И. Бергер, - на ночь бараки запирались, но и днем заключенным не разрешалось свободно ходить даже внутри зоны… Строго ограничивалась и контролировалась переписка… заключенным разрешали писать всего два раза в год, в результате чего часто окончательно порывались связи между ними и их семьями… В спецлагах все, даже крупнейшие специалисты, работали на общих работах, подносили шпалы, прокладывали дороги, рыли котлованы… Работали в неимоверно трудных условиях, при жестком морозе, без теплой одежды, полуголодные. Они считались особо опасными, и вряд ли предполагалось выпустить кого-либо живым из этих спецлагов».[48] Другой озерлаговец К. Штайнер вспоминал: «Мы наивно полагали, что спецлагеря были созданы, чтобы облегчить условия содержания политическим, отдалив их от уголовников. В реальности они были организованы, чтобы лучше их терроризировать».[49] Воспоминания бывших узников Озерлага повествуют и о работе, в том числе на строительстве железной дороги Тайшет - Лена. По свидетельству писателя А. В. Жигулина нормы выработки грунта на человека были заведомо невыполнимые, расчитанные на истощение и гибель. Чтобы сохранить людей и выполнить производственный план бригадиры нередко использовали «туфту».[50] Расчищали от снега участки для выемки грунта, снимая верхний слой. Внешне все выглядело нормально. Стояли тачки с глиной наготове. Но в насыпь насыпали не землю, а снег, трамбовали его, валили деревья, клали хвою из крон. Насыпь росла, засыпалась сверху землей на полметра и вновь трамбовалась. Снег, хвоя, деревья и земля смерзались в прочный монолит. Сверху клали рельсы и шпалы. «Туфта» обнаруживалась лишь через восемь - девять месяцев, когда бригада находилась уже на другом участке, в другом месте. Огрехи исправляли досыпкой грунта другие заключенные.[51] Работы на лесоповале для заключенных были не менее тяжелыми, чем на строительстве железной дороги. Как вспоминает бывший невольник Озерлага З.Ольснер, на лесоповале работали ручными пилами и топорами. Каждая пара заключенных должна была свалить 13 м3 стоячего дерева, из них от 4,5 до 6 м3 нужно было распилить, кроме того, сжечь срубленные ветки и кустарники. Работа длилась десять часов, не считая дороги туда и обратно.[52] Многие заключенные не могли выполнить положенную норму выработки, поэтому нередко в таких случаях на помощь опять приходила «туфта». По свидетельству озерлаговца В.В.Чеусова, именно высокие лагерные нормы порождали это явление. В производственных бригадах всем хотелось кушать, но не все справлялись с положенным процентом выработки, поэтому некоторые бригадиры, чтобы спасти своих людей, прибегали к припискам. «Туфта» начиналась с самого лесоповала. В ней были заинтересованы все. Вальщикам приписывались лишние кубометры сваленного леса, погрузочной бригаде шел повышенный процент за груженные воздухом лесовозы. Водители перевозили большее количество груза, а на железной дороге «увеличенная продукция» загружалась невольниками в вагоны и … расхлебывали всю эту «кашу» получатели, где-нибудь в Средней Азии или других местах. Но и там выходили из положения, списывая «туфту» на дорожные издержки. Так совершался «великий обман», на котором держалась вся советская система: государство обманывало людей, люди - государство.[53] Бывшие заключённые Озерлага вспоминают о своём бесправном положении, беспределе охраны, надзирателей. По словам И. Е. Киричевского, «постоянный голод, тяжёлый непосильный труд, плохие условия быта - вот основные причины гибели людей, плюс издевательства, унижения, нередко побои, не говоря уж о произвольных расстрелах: бывало, что конвоир в оцеплении на трассе посылал заключённого набрать воды или хвороста за линией вешек оцепления и расстреливал его, актируя случившееся как попытку к бегству».[54] По свидетельству В. В. Чеусова, весной 1951 года на 018 колонне Озерлага (станция Торея) в бригаде на путейских работах был убит заключенный, якобы при побеге, а «запретки», ограничивающие участок работ, были перенесены, чтобы расположением трупа убедить в правильности применения оружия. Труп несчастного потом несколько дней лежал у вахты, чтобы на разводе все видели и ужасались.[55] Немногим лучше были нравы, царившие в Озёрном ИТЛ хрущёвского периода. Бывший узник Озерлага Б. Вайль вспоминал: «Послесталинский «либерализм» постепенно шёл на убыль. Уже не было зачётов и коммерческих столовых, режим становился всё жёстче. Вдруг было запрещено носить бороды. Старики верующие особенно упорно сопротивлялись. Надзиратели (двое - трое) заламывали такому старику руки, а зек - парикмахер проходился машинкой по подбородку. Некоторых старичков избивали. Заключённые не были едины, никакого организованного сопротивления подобным издевательствам не возникало».[56] Одной из форм усиления лагерного режима в Озерлаге, как уже говорилось выше, было создание «общественных организаций» заключённых. Бывший узник Озерлага А. Шифрин вспоминал: «… «закручивать гайки», как говорят в лагерях, начали с создания «красноповязочников» («дружинников») и преследования тех, кто был против них: сажали в карцер за малейшее сопротивление этим внутренним предателям. Атмосфера в зоне была отвратительной: стукачи подняли голову».[57] В воспоминаниях бывших невольников Озерлага упоминается и об идеологической обработке узников лагеря и отношении заключённых к такого рода воздействиям. Как писала бывшая узница Озерлага М. Улановская, «настоящим бичом были политзанятия и времени было жаль, и главное, не хотелось участвовать в комедии. Этого я избегала всеми возможными способами».[58] Заключенные Озерлага, как и остальные узники ГУЛАГа, испытывали не только физические мучения от тяжелой работы, но и вынуждены были противостоять тотальной идеологической обработке, чтобы не надломиться духовно, сохранить от разрушения свою личность. Таким образом, официальная делопроизводственная документация (протоколы партийных собраний и конференций, отчеты, докладные записки и пр.) является важным источником по истории становления и функционирования советской пенитенциарной системы. При помощи её можно осветить как различные стороны лагерной действительности - режим, условия содержания узников, лагерный труд, особенности идеологической обработки заключённых и т. д., так и проследить основные направления исправительно-трудовой политики советского государства в рассматриваемый период. Однако в силу своей специфики она не может всесторонне раскрыть общее положение дел в Озерлаге и других лагерях Советского Союза. Поэтому важное значение при разработке темы имеют другие разновидности источников, в частности, воспоминания бывших заключенных. Только комплексное изучение всего корпуса источников по данной теме в сочетании с философским осмыслением проблемы позволит описать и уяснить суть истории ГУЛАГа. Принятые сокращения ГУИТК - главное управление исправительно-трудовых колоний БАМ – Байкало-Амурская магистраль ВС – верховный совет ГУЛАГ – главное управление лагерей ГУЛЖДС – главного управления лагерей железнодорожного строительства ГУМЗ – главное управление мест заключения ГЭС – гидроэлектростанция КПСС – коммунистическая партия Советского Союза МВД – министерство внутренних дел МООП – министерство охраны общественного порядка облисполком – областной исполнительный комитет советов депутатов трудящихся обком – областной комитет РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика УВД – управление внутренних дел УИТК – управление исправительно-трудовых колоний УК – уголовный кодекс УМЗ – управление мест заключения УООП – управление охраны общественного порядка ЦК – центральный комитет
Примечания: 
[1] Государственный архив новейшей истории Иркутской области (далее: ГАНИИО), ф. 5342, оп. 1, д. 79, л. 37 - 38.

[2] Там же, д. 1, л. 3, 10, 12, 32 - 33.

[3] Там же, л. 11, 32.

[4] Там же, д. 8, л. 3.

[5] Там же, д. 62, л. 3.

[6] Там же, л. 5.

[7] Там же, д. 280, л. 7.

[8] Там же, д. 79, л. 38.

[9] Там же, д. 361, л. 11.

[10] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Малое собр. соч. - Т. 6. - М., 1991. - С. 358 - 359. [11] Цит. по: Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену. - Иркутск, 1997. - С. 104.

[12] ГАНИИО, ф. 5342, оп. 1, д. 8, л. 8.

[13] Там же, д. 7, л. 19.

[14] Там же, д. 8 , л. 19 - 20.

[15] Там же, д. 523, л. 42.

[16] Там же, д. 811, л. 90.

[17] Там же, д. 37, л. 31.

[18] Там же, д.62, л.22.

[19] Там же, д. 34, л. 12, 17 - 18.

[20] Там же, д. 7, л. 17.

[21] Там же, д. 8, л. 42.

[22] Там же, д. 79, л. 44.

[23] Там же, д. 7, л. 12 об.

[24] Там же, д. 20, л. 82.

[25] Там же.

[26] Там же, д. 280, л. 7.

[27] Там же, д. 361, л. 6.

[28] Приём и размещение заключенных Озерлага в 1949 году осуществлял Ангарский ИТЛ, который после ликвидации Тайшетского ИТЛ в октябре 1948 года оставался единственным крупным лагерным учреждением в районе трассы Тайшет - Лена (Братский городской государственный архив ( БГГА), ф. 148, оп. 1, ед. хр. 8, л. 3.).

[29] БГГА, ф.148, оп.1, ед. хр. 12, л. 8.

[30] Там же, ед. хр. 21, л. 2.

[31] Ламин В.А. Ключи к двум океанам. - Хабаровск, 1981. - С. 204.

[32] ГАНИ ИО, ф. 5342, оп. 1, д. 435, л. 6.

[33] Там же, д. 638, л. 3.

[34] Там же, л. 14.

[35] Там же, л. 56.

[36] Там же, д. 288, л. 5.

[37] Там же, д. 638, л. 56.

[38] Там же, л. 55 - 56.

[39] Там же.

[40] Там же, д.532, л.27.

[41] Там же, д. 585, л. 17.

[42] Там же, д. 638, л. 26.

[43] Солженицын А.И. Указ. соч. - Т. 7. - С. 338.

[44] ГАНИ ИО, ф. 5342, оп. 1, д. 483, л. 5 - 6.

[45] Там же, д. 435, л. 6.

[46] Там же, д. 638, л. 41 - 42.

[47] ГАНИ ИО, ф.5342, оп.1, историческая справка к описи документов.

[48] Бергер И. Крушение поколения. - Firenze, 1973. - С. 266.

[49] Stajner K. 7000 jours en Siberie. - Paris, 1983. - P. 311.

[50] «Туфта» – липа, обман; очковтирательство; работа, сделанная лишь для видимости; заведомо ложные, завышенные показатели в официальном отчете (Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. – ч.2.– М., 1991. – С.414.).

[51] Жигулин А. Черные камни. - М., 1990. - С. 165-166.

[52] Oelsner S. Sibirish Odussee. - Oldendorf, 1981. - S. 113.

[53] Архив автора.

[54] Народная газета (г. Иркутск). - 1993. - 16 февраля.

[55] Народная газета. - 1993. - 22 января.

[56] Вайль Б. Особо опасный //Звезда. - 1992. - № 8. - С. 199.

[57] Шифрин А. Четвертое измерение. - Франкфурт-на-Майне, 1973. - С. 275.

[58] Улановская Н., Улановская М. История одной семьи. - М., 1990. - С. 347.

 

Опубликовано: Афанасов О.В. Документы об истории Озёрного лагеря в Иркутской области (1948 - 1963) // Сибирская ссылка: Сборник научных статей. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2003. – Вып. 2(14). – С.63-82.