07.03.2009
  Ссыльные поляки в Сибири: XVII, XIX вв. Исследования и материалы. –[Болонев Ф.Ф., Люцидарская А.А., Шинковой А.И.] / Отв. ред. Болонев Ф.Ф. – Новосибирск, 2007. РАН СО. Ин-т археологии и этнографии. – Гос.архив – Иркут. обл . – 228 с.

  Уже более десяти лет назад рецензент как исследователь «сибирско-польской» истории впервые обосновал и сформулировал в сложившейся к тому времени историографии последней назревшую необходимость комплексного научного ее осмысления и изучения, уже в ту пору достаточно заметно подменяемых наборами устарелых мифологем и стереотипов1. Впервые обозначенный им широкий диапазон совершенно новых, комплексных и далеких от привычных традиционалистских ее трактовок, неизменно «сдвигающих» таковую в маргинальную сферу узко-прикладных, регионально-краеведных исторических сюжетов в отечественной научной среде был воспринят достаточно пассивно, фактически проигнорирован. Неоднократно рецензент указывал на отсутствие сколько-нибудь заметного сдвига в применении в практических, прикладных исследованиях выдвинутых им новых методологических подходов к разработке данной проблематики.
Поэтому вполне оправданный интерес вызвало у автора этих строк буквально только что появившееся на свет новейшее коллективное издание, относящееся к проблематике ссылки поляков в Сибирь и претендующее на очевидную научность, ибо исполнено оно на средства научного фонда РГНФ и опубликовано от имени СО РАН, в его «столице» – Новосибирске. Однако уже в самом заглавии только что опубликованной книги рецензенту бросилась в глаза некоторая странность обозначенной в нем хронологии. Из общего контекста истории ссылки поляков в Сибирь авторами книги почему-то оказался исключен XVIII век, но при том же одновременно специально выделен …век XVII-й. Читателю лишь остается строить свои догадки по этому поводу в связи с отсутствием соответствующих пояснений самих создателей книги.
Как, к сожалению, выясняется далее, отмеченное недоразумение лишь открывает ряд несообразностей, которыми буквально пестрит рецензируемое издание. Рассмотрение таковых необходимо начать с того, что в данной книге практически отсутствует сколько-нибудь убедительное объяснение ее концепции. В свою очередь, это порождает и невнятность критериев и задач, которыми руководствовались авторы-составители при создании своего детища. Новое издание оказалось начисто лишено четкой, последовательной структуры и, как следствие, ясно выраженного присущего ему жанра. Затруднительно даже подобрать общую характеристику для такового. Знакомящийся с книгой встречается с неким симбиозом, сочетающим под одной обложкой с отмеченным ранее нестройным общим названием, – заметно разнящиеся научные очерки и достаточно хаотично подобранные публикации документальных первоисточников (о последних еще будет сказано особо далее в рецензии), хранящихся по преимуществу в Государственном архиве Иркутской области (далее сокращенно ГАИО). При этом в оформлении издания наличествуют признаки, характерные для коллективных монографий, чему рецензируемая книга не соответствует в принципе.
Обращаясь далее к анализу и характеристике содержания рассматриваемого издания, рецензент хотел бы откровенно предупредить опасение быть неверно истолкованным в своих критических заметках теми невзыскательными и неглубокими их читателями, которых, как показывает опыт их автора, невозможно избежать. В самом деле, при поверхностном восприятии вопроса, проще всего сделать упрек рецензенту, что он де и так неоднократно отмечен на страницах новосибирской книги как исследователь «сибирско-польской» темы, да еще и в лестных выражениях и оценках. «Чего же еще желать такому придирчивому критику? Видимо, им движет чувство ревности к чужим результатам в научной области, в которой он хотел бы остаться монополистом»… Подобные рассуждения легко могут придти на ум такого рода «оппонентам», не любящим вникать в суть проблем. Именно на этот случай автор рецензии считает необходимым заранее подчеркнуть свое сознательное дистанцирование от примитивно понимаемой комплиментарности и следование исключительно принципу научной объективности.
Непосредственное же знакомство с первым входящим в рассматриваемую книгу очерком, принадлежащим перу доктора исторических наук Ф.Ф. Болонева, не может не вызывать удивления многообразными своими противоречиями. Авторская ремарка в нем («Вместо предисловия») мало увязана со всем обширным контекстом этой вполне самостоятельной очерковой работы, в которой, пожалуй, лишь первые страницы (5–7) этой ремарке соответствуют. Новое удивление вызывает собственное название того же очерка. Из него следует, что вся история поляков в сибирской ссылке в данной книге (если все-таки стремиться толковать данный очерк в качестве чрезвычайно расширенного и обобщающего предисловия, всесторонне отражающего замысел всего издания!) рассматривается лишь в аспекте их пребывания на поселении. Само по себе в уже рассмотренном ранее общем заглавии книги это оговорено не было. Что касается собственно содержания этого очерка, то оно, не лишенное местами оригинальности и живости в изложении автором избранной темы, в целом, к сожалению, служит свидетельством того, что несмотря на привлеченный к его написанию довольно широкий круг материалов (впрочем, исключительно печатных и сугубо на русском языке), Ф.Ф. Болонев явно недоучел и не проанализировал всю сложившуюся ко времени создания им столь ответственного раздела книги обширную историографию и (что столь же для данной книги немаловажно в силу особой ее специфики!) – упустил также источниковедческие исследования по освещаемой теме. Именно данные обстоятельства привели автора (а в его же лице и редактора всего рассматриваемого издания), к ряду крайне досадных промахов, имеющих весьма принципиальный характер.
Абсолютным парадоксом следует признать сделанное названным историком буквально в нынешнем, 2007 году (и как бы высказанное от лица академической науки, в контексте оценки современного состояния изученности освещаемой «сибирской-польской» темы) утверждение, что «до сих пор одной из лучших работ по тематике ссылки в России является книга С.В. Максимова «Сибирь и каторга». «Она стала хрестоматийной, – заявляет он же далее, но здесь же …сетует, что «к сожалению, в ней не всегда указаны архивные и литературные источники, откуда взяты те или иные материалы» (рец. раб. – С. 6). По поводу цитируемых характеристик ученого можно лишь недоумевать. Напрашивается прямой вопрос к уважаемому автору: почему книга без малого полуторавековой давности, по-своему ценная и некогда, в эпоху Л.Н. Толстого, выглядевшая непревзойденным образцом изложения «темы ссылки» в наши дни преподносится им все с той же безоговорочной оценкой? Между прочим, упомянутый великий классик русской литературы даже почерпнул из труда Максимова один «сибирско-польский» сюжет, преображенный затем силой его творческого гения в высокое художественное обобщение, узнаваемый символ мученичества польских патриотов, гонимых по воле царского деспотизма, о чем забыл упомянуть доктор наук Болонев. Так почему же, – спросим мы нашего новосибирского коллегу-ученого, – книга, в наши дни оставшаяся лишь памятной вехой на длительном пути формирования подлинно научной историографии политической ссылки в Сибирь (в том числе и затронутого польского ее аспекта), почти на «эмбриональной стадии вызревания» таковой, в современном научном специальном издании фигурирует как едва ли не базовое монографическое исследование? Ведь в действительности и после кончины С.В. Максимова (в 1901 г.) данная тематика продолжала развиваться несколькими поколениями историков в десятках значимых и ценных трудов!
К сказанному рецензент считает необходимым добавить, что и сам как исследователь в данной области неоднократно обращался к анализу книги С.В. Максимова. Именно рецензент первым начал отсчет от нее отечественной историографии истории поляков в Сибири. Однако при этом он же и первым привлек внимание специалистов к задаче изучения обстоятельств включения в книгу Максимова оригинального конкретного исторического материала о польских политссыльных в Сибири в первой половине XIX в. (собственно говоря, именно таковой, в первую очередь, и привлекает читателей книги!), непосредственно заимствованного (и в основном – бессылочно) из обширной работы на ту же тему на польском языке ссыльного и самодеятельного историка – Агатона Гиллера, также весьма известного специалистам, но лишь на польском языке. Работы рецензента (частично, в соавторстве с маститым польским ученым В. Сьливовской) в которых рассмотрена данная проблема, хорошо известны Ф.Ф. Болоневу, ибо они фигурируют даже в приобщенном им к данному его очерку перечне использованной литературы2. Отсюда закономерно проистекает еще один вопрос: отчего же уважаемый коллега не извлек из указанных разработок важнейших для затронутого случая выводов? К сожалению, аналогичного рода вопросы возникают и по многим иным поводам, связанным с анализируемым разделом книги. В частности, при рассмотрении правового положения польских политссыльных в Сибирь автор вводного очерка вновь отдал предпочтение архаическим работам (докладу царского министра юстиции А.П. Саломона 1900 года, и т.п.), совершенно проигнорировав исследования на ту же тему своих коллег-современников, в том числе работы рецензента в соавторстве с С.В. Коданом3.
Не вдаваясь в дальнейший перечень недоразумений и упущений данного вводного раздела рецензируемой книги, пишущий эти строки полагает, что все подобные дефекты совсем не случайны и достаточно показательны. Ф.Ф. Болонев откровенно признается, что в своем очерке «не считает нужным» проводить «развернутый историографический обзор, ибо весьма полный обзор литературы по данной теме сделан в трудах Б.С. Шостаковича…» (С. 6). Выражая свою признательность за столь высокую оценку своего труда по историографии темы, рецензент должен тем не менее со всей ответственностью подчеркнуть, что она не дает серьезного основания для отказа в рецензируемой работе от нового историографического анализа, ибо действительно для своего времени первый и на тот момент весьма исчерпывающий историографический обзор был опубликован автором этой рецензии еще в 1985 г. За прошедшую без малого четверть века историография проблемы значительно продвинулась вперед, а накопленная масса новых исследований и публикаций в данном же тематическом русле безусловно теперь настоятельно требует уже новых, очередных ее анализа и обобщения. Наблюдаемое в книге игнорирование новосибирским автором столь ответственной и принципиально необходимой задачи, чисто формальная отсылка к публикации его коллеги более чем 20-летней давности, по существу означают очевидную недооценку осмысления всего накопленного с тех пор ценнейшего и многообразного историографического материала (не исключаем и попросту слабое знакомство автора с таковым). На наш взгляд, последнее обстоятельство многое объясняет в причинах грубых промахов рецензируемой работы.
Показательной характерной иллюстрацией столь вольного обращения автора с историографией освещаемой тематики может служить фрагмент все того же вводного очерка, где имя рецензента расположено …в весьма почтенном ряду зачинателей данного научного направления – буквально между уже упомянутым выше Сергеем В. Максимовым и Брониславом П. Пилсудским. И хотя пишущий эти строки в свое время действительно посвятил ряд своих исследований открытию и анализу заслуг обоих названных исследователей, последнее вовсе не означает, что по этой причине и сам он может быть занесен в перечень ближайших современников обоих!
Совершенно самостоятельное, отдельное место занимает в данной книге очерк А.А. Люцидарской. Последний, несмотря на свой скромный размер, представляет вполне оригинальное и цельное исследование. По его поводу рецензент не видит оснований развивать сколько-нибудь существенную критику. Вместе с тем, однако, приходится отметить, что в контексте конкретного содержания всего рассматриваемого издания данная статья практически выглядит совершенно изолированной, что видимо, придало и общему его заглавию ранее уже отмеченный нами отпечаток дискретности.
Основной объем всей рецензируемой книги занимает публикация документов из ГАИО. Об этом разделе новосибирского издания – особая речь.
Он начинается со вводной статьи Л.И. Шинкового, которая не может не вызывать больших нареканий. В сущности, написанный нынешним заместителем директора ГАИО текст далек от серьезной научной постановки проблематики. Пафос ее автора сводится к ряду многозначительных, но не вполне профессиональных заявлений, наподобие того, что «установить точную численность документального наследия ГАИО по полякам можно будет после поднятия окончательного пласта всего комплекса документов и закрытия темы (повидимому, автор имеет в виду тему истории поляков в Сибири – Б.Ш.) как исследования» (С. 54). У читающего подобное невольно возникает впечатление, будто бы автор статьи всю историю понимает как конечный процесс, когда в некий «условный момент» настанет возможность ее «окончательного закрытия»! Стоит упомянуть и иное авторское высказывание: «Было бы ошибочно считать, – поясняет Л. Шинковой, – что лишь участники польских восстаний 1830–1831 и 1863–1864 годов оказывались в сибирской ссылке. В первой трети XIX в. как и в 1840-е, 1850-е годы, то есть в промежутках между двумя памятными мятежными событиями, поляков продолжали отсылать в Сибирь». Остается под вопросом, что в приведенном пояснении сказано нового и необычного, и кому непосредственно оно адресовано автором. Можно даже предположить, что до разъяснения историка Шинкового этот «кто-то» допускал в данном вопросе ошибку(?!) Но значительно важнее для нас иной вопрос: кого конкретно имеет в виду автор в своей фразе, что и после завершения Ноябрьского Польского восстания «поляков продолжали отсылать в Сибирь»? Прямого ответа на этот вопрос, если он закономерно возникнет у читателя данного текста, он там не найдет. Характерно, что автор называет те или иные имена, неизменно добавляя к ним единственное определение – «поляк(и)». Едва ли нужно пояснять, что с научной точки зрения подобная атрибуция – совершенно несостоятельна. Отсутствие же более точных дефиниций в данной статье, как можно предположить, кроются в элементарном незнании таковых ее автором.
Далее автор представляет в качестве своего собственного обоснования целесообразности затеянной в книге публикации «документов о ссыльных поляках в Восточной Сибири» указание на то, что в ГАИО «давно вынашивалась идея объединения в информационную базу данных документов о поляках», вспоминает зачем-то и о предпринимавшемся некогда соглашении между Архивным отделом администрации Иркутской области и Генеральной дирекцией архивов Республики Польша. Наконец упоминает он напоследок и автора данных строк: «Следует отметить огромную научно-исследовательскую работу по публикуемым документам, которую осуществил профессор Б.С. Шостакович, – пишет А.И. Шинковой. – Выборочно им же опубликована и часть списков с именами ссыльных поляков-«конарщиков» – но это только видимая часть айсберга» (С. 60).
Столь своеобразным образом завершается текст так называемого «источниковедческого анализа» автора-составителя публикации, руководителя научного отдела ГАИО. Однако рецензент считает принципиально важным внести в таковой необходимую, совершенно однозначную ясность. По существу двойствен смысл, который можно вкладывать в скоропалительно примененную Шинковым метафору айсберга. Последняя может быть к месту, если подразумеваются архивные документы в масштабе всей политссылки поляков в Сибирь в XIX в. Но она же выглядит абсолютно неприемлемой относительно группы сибирских ссыльных за причастность к организации «Содружество Польского народа» (в просторечии именуемых «конарщиками»), конкретный состав которой досконально известен специалистам, а по материалам ГАИО последний был обследован и опубликован рецензентом отнюдь не выборочно, как почему-то утверждает Шинковой, но в исчерпывающем, максимально полном своем объеме.
Работа о конарщиках явилась для рецензента не первым и далеко не единственным, но закономерным, очередным этапом реализуемой им на протяжении многих лет кропотливой работы по выявлению, изучению и систематизации источников (преимущественно из ГАИО), относящихся к политической сибирской ссылке участников польского конспиративного освободительного движения первой половины XIX в.4 К сожалению, господину Шинковому таковая почему-то оказалась совершенно неведома! Между тем упомянутая давно проводимая работа охватила практически все те самые «конкретные исторические документы» ГАИО первой половины XIX в., которыми столь поразивший рецензента своими характеристиками составитель-публикатор ныне вознамерился, пользуясь его же выражениями, «дополнить» «другие работы» (своих предшественников – Б.Ш.), «не умаляя и не принижая [их} значения» (С. 60).
Для рецензента явился совершенно необъяснимым сам по себе факт того, что создатели новосибирского издания на каждом шагу демонстрируют свою полную неосведомленность относительно давно уже существующего, отмеченного здесь цикла тематических публикаций автора данных строк источников по теме из ГАИО, за некое новое «дополнение» которых они взялись ныне. Ведь собственно и сама идея постепенного создания строго научно систематизированной (а не «абы какой», по примеру критикуемого здесь издания) базы документальных источниковых данных высказывалась давным-давно руководству ГАИО пишущим настоящую рецензию! Тем более поразительно то обстоятельство, что один из участников рецензируемого издания, имеющий самое непосредственное отношение к ГАИО, не заметил и не осмыслил даже и той статьи автора данных строк, где обобщались результаты упомянутой уже проведенной им работы, намечались дальнейшие ее перспективы, и целенаправленно помещенной …в сравнительно недавнем издании Иркутского Гособлархив5.
После всех необходимых пояснений рецензент вправе спросить, чего же стоят опубликованные в отрыве от ранее проведенного серьезного изучения, лишенные какого-либо отдельного, содержательно значимого комментария, выхолощенные, обезличенные списки, с упором на некие «имена ссыльных поляков» (в свою очередь, эти же имена «вынужденно приняты», по выражению А.И. Шинкового, в произвольном их написании, с любыми, хотя бы даже самыми чудовищными искажениями-разночтениями (С. 57)? Возможно ли вообще соотнесение (и каким именно способом) нынешней публикации на ее «поверхностно-копировочном» уровне – с давно уже состоявшейся серьезной научной обработкой документальных материалов ГАИО (с соответствующей: их систематизацией, группированием по принадлежности к тем или иным патриотическим конспиративным освободительным движениям и организациям, экскурсами в историю существования и деятельности последних)? Излишне было бы доказывать, что после выхода в свет уже много лет назад (как на польском, так и на русском языках) прекрасно известной специалистам, научно апробированной серии систематизированных, подробно аннотированных автором данных строк (наряду с некоторыми его коллегами) тематических источниковых публикаций по той же самой проблематике, рассматриваемое здесь издание должно быть расценено как ничем не обоснованный анахронизм, абсолютно искажающий всю логику и смысл исследований в рассматриваемом тематическом русле, автором данных слов давно уже продвинутых далеко вперед! Не менее очевидно, что нынешнее новосибирское издание (тем более, еще и «украшенное» в своем титуле рядом внушительных научных грифов!) не помогает, а наносит основательный вред также и задачам популяризации данной темы, ибо совершенно дезориентирует, если не сказать точнее, –запутывает относительно сущности последней и без того мало осведомленную широкую читательскую аудиторию.
Высказанная характеристика оказывается столь же оправданной и по поводу завершающей все рецензируемое симбиотическое новосибирское издание весьма объемной публикации документального первоисточника – «Алфавит переселенцев (подразумеваются репрессивные высылки на принудительное поселение – Б.Ш.) поляков за 1869 г.»,. Сопровождение данного обширного алфавитного списка еще одной, небольшой статьей авторства Ф.Ф. Болонева, к сожалению, абсолютно не помогает объяснению специфики публикуемого документа как источника, весьма трудной для восприятия непосвященных читателей. Данная статья практически оторвана по смыслу от конкретного текста самой публикации. Будучи также полностью не связанным и с приводимыми здесь же документами по истории ссылки участников польского патриотического движения первой половины XIX в. этот «публикационный блок» как бы «зависает» в рамках рецензируемого издания вне логической связи со всеми иными его компонентами. Рецензенту представляется, что если и возможно усмотреть какое-то практическое применение этой последней публикации в представленном виде, то в лучшем случае ее могли бы принять во внимание только отдельные исследователи, настолько ориентированные в русле данной проблематики профессионально, чтобы адекватно воспринимая ее смысл, извлекать некоторую информацию прикладного характера.
Таким образом, в проанализированном рецензентом новейшем издании по «сибирско-польской» истории можно видеть поразительный для эпохи начала XXI века образец грандиозного «отката» в изложении данной темы …буквально до уровня середины XIX столетия, – со всеми вполне очевидными, с точки зрения современного научного восприятия темы, архаикой и вульгаризацией ее толкования. Пожелаем же, чтобы рассмотренный нами столь откровенно неудачный и огорчительный пример научной архаизации темы послужил отрезвляющим уроком уже для самых ближайших перспектив развития отечественной, по преимуществу, но отчасти и польской историографии такой обширной и многоплановой исторической проблематики как «польско-сибирская» история. Хотелось бы выразить надежду, что названные историографии начнут интенсивно избавляться от своих застарелых, с позиций нынешнего состояния научного знания, весьма грубых ошибок концептуально-методологического, терминологического, фактического и иного характера. Подобный позитивный поворот к изучению названной исторической проблематики смог бы позволить серьезным профессионалам-исследователям в соотвествующей области исследований в не столь уж отдаленном будущем объединить свои усилия с целью подготовки и осуществления первого широкого, подлинно современного научного синтетического труда по истории польского присутствия в Сибири. Именно работа по созданию такого труда должна послужить расширению горизонтов как отечественной, так и зарубежной истории, способствовать большему культурно-научному взаимопониманию и сближению между во многом родственными народами-соседями, поляками и россиянами-сибиряками.
П Р И М Е Ч А Н И Я:
1. По указанной проблеме существует уже целый цикл научных работ автора. В частности, см. следующие из них: Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVIII – XIX вв.): учеб. пособие. – Иркутск, 1995. – 164 с.; он же. Узловые вопросы истории поляков в Сибири (конец XVIII – конец XIX в.) специальность 07.00.03. всеобщ. история: дис. …д-ра ист. наук: (в форме науч. докл.). – М., 1997. – 52 с. – (РАН. Ин-т славяноведения и балканистики); он же. «Сибирско-польская» история и современный взгляд а ее содержание, задачи изучения и популяризации // Сибирско-польская история и современность: актуальные вопросы: сб. материалов междунар. науч. конф., Иркутск, 11–15 сент. 2000 г. – Иркутск, 2001. – С. 28–36.
2. Сливовская В., Шостакович Б.С., Агатон Гиллер как исследователь Восточной Сибири и первый историк сибирской ссылки поляков // Сибирская ссылка: сб. науч. статей. – Иркутск, 2000. – Вып. 1 (13). – С. 8–34.
3. Шостакович Б.С., Кодан С.В. Историко-правовые аспекты польской ссылки в Сибирь в 1830-х – первой половине 1850-х годов // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февр. 1917 г.). – Иркутск, 1985. – Вып. 9. – С. 187–205; те же авторы. Польская ссылка в Сибирь во внутренней политике самодержавия (1830–1850-е годы) // Славяноведение. – 1992. – № 6. – С. 3–14.
4. Указанные публикации осуществлялись в двух параллельных версиях. В Польше они выходили в совместном советско (российско)-польском издании документов и материалов по проблематике польского общественного движения 1830-х–1850-х гг. (Wyd-wo PAN, Ossоlineum, 1978; 1981, 1984, 1994; также – журн. «Przegl