25.02.2010
Автор: Казарян Павел Левонович

Внесудебная расправа по политическим мотивам России XIX - XX вв. имеет богатую историю. Уместно отметить, что многие правовые нормы юриспруденции царской эпохи нашли свое отражение в правовых нормах советского законодательства. Исследование проблемы генетического родства этих норм, их применение на практике, ее историко-сравнительный анализ – предмет отдельного исследования. При этом надо отметить, что как в царской, так и в советской карательной политике внесудебная, т.е. административная расправа по политическим мотивам занимала заметное место. Эта научная проблема тем более актуальна для истории Сибири, которая была регионом царской и советской административной ссылки в целом, и по политическим мотивам, в частности.
Уголовно-процессуальные нормы российского законодательства и судебная расправа: судопроизводство в гражданских и военных судах России в эпоху царизма, освещены в наших исследованиях, опубликованных в журнале «Наука и образование» и в ранее вышедших из печати выпусках «Сибирской ссылки»[1]. Цель данной публикации – завершение цикла исследований, посвященных юридическим нормам расправы в законодательстве России XIX - начала XX вв. по составу деяний (преступлений), квалифицируемых как политические (государственные) преступления.
В истории карательной политики России важное место занимала правовая норма, содержащаяся в пункте 6 указа от 5 апреля 1879 г. («О назначении временных генерал-губернаторов в городах С.-Петербурге, Харькове и Одессе и о представлении, как сим генерал-губернаторам, так и генерал-губернаторам в Москве, Киеве и Варшаве некоторых особых прав для охранения порядка и общественного спокойствия во вверенном им крае»), согласно которому наряду с такими действиями, как задержание по своему усмотрению лиц, приостановка или вообще запрет на издание журналов и газет в случае признания их «вредными», принятие любых мер, которые признаются полезными для сохранения спокойствия в подведомственном крае. Генерал-губерна­торам предоставлялось право «выслать административным порядком, из вверенных их управлению местностей, всех тех лиц, дальнейшее пребывание которых в тех местностях они признают вредным»[2].
Для выяснения переломного значения указа 5 апреля 1879 г. необходимо рассмотреть практику административной ссылки в 50 – 60-х годах XIX в. Внесудебная, т.е. административная ссылка, когда вопрос о высылке того или иного лица или групп людей решался административными органами – царем, Сенатом, губернаторами, в XVIII – первой половине XIX в. по политическим делам не применялась. С одной стороны, царизм придавал подобным делам особо важное значение, с другой – они были не так уж многочисленны. Поэтому судебная расправа над лицами, обвиненными в политических преступлениях, являлась основной формой их наказаний. Исключением являлось польское восстание 1830 – 1831 гг., когда властью главнокомандующего в местности, состоящей на военном положении, наряду с судебными, принимались и внесудебные решения.
В 50 – 60-х годах в практике карательной политики царизма начала постепенно складываться административная форма ссылки. Она в основном применялась в отношении лиц, считавшихся политически неблагонадежными, или за деятельность, которые по судебным установлениям не являлась очевидными преступлениями, но по своей сути были направлены или способствовали борьбе против существующих в империи общественно-политических устоев.
Новые возможности для административной ссылки открывали вкупе с законопожениями 5 апреля 1879 г. утвержденные еще 19 мая 1871 г. «Правила о порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений». В третьем разделе – «О порядке производства дознания о государственных преступлениях», статьей 29 предусматривалось все дознания представлять «по его окончании, прокурором судебной палаты министру юстиции, который, по сношении с шефом жандармов, делает распоряжение о производстве предварительного следствия или испрашивать Высочайшее повеление о прекращении производства, с оставлением в последнем случае дела без дальнейших последствий, или же с разрешением оного в административном порядке» (курсив мой. – П. К.)[3].
Значение же указа 5 апреля 1879 г. состояло не только в том, что он децентрализовывал порядок административной расправы, предоставив это право и генерал-губернаторам, но и в том, что административная высылка законодательно была закреплена как вид наказания по политическим делам.
В 1879 г. был опубликован ряд указов, направленных на усовершенствование порядка судопроизводства по политическим преступлениям в военных судах на подведомственных генерал-губернаторам территориях. Так, например, указ от 8 апреля «О порядке производства дел о лицах гражданского ведомства, предаваемых военному суду на основании Высочайших указов 9 августа 1878 года и 5 апреля 1879 года», направлен на ускорение судопроизводства. Статья 3 указа предусматривала, что, когда преступление «учинено столь очевидно, что не представляется надобности в предварительном разъяснении обстоятельств преступного деяния, предоставить генерал-губернаторам предавать обвиняемых военному суду и без производства предварительного следствия, на основании сведений, собранных при дознании».
По получении результатов предварительного следствия или дознания, военный прокурор в течение суток должен был представить дело генерал-губернатору с заключением о дальнейшем производстве дела (статья 4). С момента получения дела от генерал-губерна­тора, с резолюцией, военный прокурор должен был в течение суток представить военному суду обвинительный акт (статья 5).
Суд, получив дело и обвинительный акт, должен был немедленно, или не позже следующего дня начать судебный процесс (статья 6). При этом он мог ограничиться чтением показаний, полученных при дознании и на следствии, без вызова на судебное заседание свидетелей (статья 7). Приговор суда должен был быть оглашен в течение суток (статья 8)[4]. По сути, с момента возникновения дела и до вынесения приговора, судопроизводство могло занимать (без времени на кассацию и окончательной конфирмации приговора) 72 часа.
На основании доклада министра юстиции действительного тайного советника, сенатора, члена Государственного Совета Дмитрия Николаевича Набокова 11 апреля 1879 г. Александром II было указано, что если по делам, «подлежащим, на основании указов 9 августа 1878 г. и 5 апреля 1879 г., ведению военного суда, местные генерал-губернаторы, еще во время производства дознаний или предварительных по сим делам следствий», заявят о необходимости направления их к производству в суде военном, то «лица, производящие означенные дознания, а равно и судебные следователи, находящиеся у них в производстве следствия, по окончании оных, препровождали таковые непосредственно от себя к военным прокурорам местных военно-окружных судов»[5]. Таким образом, еще на стадии проведения дознания или предварительного следствия мнение генерал-губернатора о подсудности дела в военных судах становилось определяющим.
Карательная система царизма делала все, чтобы человек, попавший в орбиту ее действия, не ускользнул от нее. Это особенно касалось лиц, прикосновенных к политическим делам. Поэтому законодатель предусматривал все, чтобы в случае отсутствия основания для рассмотрения подобных дел в военных судах, они решались в административном порядке.
По внесенной на рассмотрение министром юстиции Д.Н. Набоковым записке, Александр II 27 апреля 1879 г. утвердил порядок, когда «… дознания по всем вообще делам о государственных преступлениях и противозаконных сообществах, по окончании их, поступали от прокуроров судебных палат или губернских прокуроров, вместе с составленными ими о направлении сих дел заключениями, непосредственно к местным генерал-губернаторам, от усмотрения коих должно зависеть применение к таковым делам действия указа 5 апреля 1879 года, или возвращение их к подлежащему прокурору для дальнейшего направления в порядке, установленном законом 19 мая 1871 года»[6].
В указе от 20 июня 1879 г. предписывалось, чтобы, «… дознания о государственных преступлениях, которые будут признаны генерал-губернаторами не подлежащими рассмотрению суда военного, возвращаются ими безотлагательно прокурору судебной палаты или губернскому прокурору, по принадлежности, для дальнейшего направления таковых дознаний и решения участи привлеченных к оным лиц...»[7].
В условиях роста революционного движения в конце 70 – начале 80-х годов XIX в. одним из широко применяемых инструментов карательной политики стало расширение зон военно-полицей­ских действий в империи. Это претворялась в жизнь двумя путями: предоставлением дополнительных прав, предусмотренных указом от 5 апреля 1879 г., новым генерал-губернаторам и, расширением и распространением действий генерал-губернаторов на новые территории, путем подчинения отдельных губерний, уездов и городов их власти.
Так, например, Высочайшим повелением от 21 марта 1880 г. на имя Правительствующего Сената решено было «предоставить генерал-губернатору Восточной Сибири те же права относительно административной высылки в пределах вверенного ему края», какие были даны указом от 5 апреля 1879 г. временным генерал-губернаторам и генерал-губернаторам в городах Москве, Киеве и Варшаве[8].
Именным указом от 16 мая 1880 г. были расширены пределы действующих (в т. ч. и временных) генерал-губернаторств и распространены: Варшавского и Киевского – на губернии, входящие в состав одноименных военных округов; Московского – на Московскую, Тверскую, Владимирскую и Тульскую; Харьковского – на Харьковскую, Черниговскую, Полтавскую, Курскую, Воронежскую и Орловскую; Одесского – на Херсонскую, Таврическую, Екатеринославскую и Бессарабскую губернии [9].
Переломным в истории административной ссылки по политическим делам стало утвержденное Александром III 14 августа 1881 г. «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», действие которого продлилось до марта 1917 г. (с незначительными поправками)[10].
Не анализируя суть всего документа, мы остановимся только на тех моментах, которые были связаны с административной расправой по политическим мотивам и политической ссылкой. Положение предоставляло министру внутренних дел и генерал-губернаторам чрезвычайные полномочия, с регламентацией введения положения усиленной охраны первоначально сроком на один год и положения чрезвычайной охраны – первоначально сроком на шесть месяцев, и по мере необходимости с их продлением.
Часть пятая Положения – «Правила об административной высылке» (статьи 32 – 36) – предусматривала и порядок высылки лиц, подозреваемых в совершении государственных преступлений; имеющих к ним какое-либо отношение, или за принадлежность к противозаконным организациям.
Статья 32 посвящена высылке лиц в административном порядке в какую-либо определенную местность Европейской или Азиатской России, «… с обязательством безотлучного пребывания в течение назначенного срока…».
Статья 33 предписывала, чтобы местные власти, «… убедив­шись в необходимости высылки частного лица, представляли об этом министру внутренних дел, с подробным объяснением оснований к принятию этой меры, а также предположений о сроке высылки». В примечании этой статьи особо оговаривалось, что если закон разрешает предварительный арест сроком до месяца, то срок предварительного заключения лиц, предназначенных к высылке, по распоряжению министра внутренних дел мог быть продлен до решения вопроса об их высылке.
Органом, предназначенным для решения дел по административной ссылке, стало Особое совещание, о котором в статье 34 говорилось: «Представления этого рода (т. е. дела о лицах, подлежащих к высылке. – П.К.) рассматриваются в Особом совещании, образуемом при министре внутренних дел, под председательством одного из товарищей (т.е. заместителей. – П.К.) министра, из четырех человек – двух от Министерства внутренних дел и двух от Министерства юстиции. Постановления сего совещания представляются на утверждение министра внутренних дел».
При обсуждении представления о высылке Особое совещание могло потребовать «необходимых дополнений и разъяснений, а в случае надобности – вызвать для личных объяснений предназначенное к высылке лицо» (статья 35).
Статья 36 предписывала: «Для безвыездного пребывания в месте, для высылки определенном, устанавливается срок в размере от одного года до пяти лет». Однако, примечание к этой статье вносило существенное уточнение: «Назначенное для высылки время может быть, в порядке, установленном статьею 34, сокращено или продолжено до указанных в статье 36 размеров» (курсив мой. - П.К.).
В связи с утверждением 14 августа «Положения», указом от 4 сентября 1881 г. были отменены действия множества законодательных актов 70-х – начала 80-х годов, регламентирующих порядок административной высылки[11].
В преамбуле указа от 4 сентября 1881 г. «Об издании Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей империи в состоянии усиленной охраны» Александр III констатировал, что последние годы царствования Александра II «…были омрачены рядом преступных посягательств на коренные основы государственного и общественного строя Нашего Отечества.
Исходя от горсти тайных злоумышленников, дерзновенные посягательства эти наглядно доказали, что действие постоянных законов, сообразованных с обычным состоянием мирного общежития, недостаточно для охранения порядка и спокойствия, нарушаемых прискорбными событиями чрезвычайного свойства …
... Мы не могли однако же не признать, что прискорбные события и смута в Государстве вызывают печальную необходимость допустить на время чрезвычайные меры преходящего свойства для водворения полного спокойствия и для искоренения крамолы …»[12].
Этим указом объявили «… в состоянии усиленной охраны губернии: С.-Петербургскую, Московскую, Харьковскую, Полтавскую, Черниговскую, Киевскую, Волынскую, Подольскую, Херсонскую и Бессарабскую, уезды: Симферопольский, Евпаторийский, Ялтинский, Феодосийский, Перекопский и город Бердянск Таврической губернии, город Воронеж с уездом и город Ростов-на-Дону и Мариуполь Екатеринославской губернии, а также Одесское, Таганрогское и Керчь-Еникальское градоначальства». Санкт-Петербургскому обер-полицмейстеру предоставлены были права губернатора, не подчиненного генерал-губернатору местности. Ряд статей Положения от 14 августа 1881 г. распространялся не на всю территорию страны.
Для нас особый интерес представляют пункты 4 и 5 Указа 4 сентября. В пункте 4 устанавливалось, что статьи 32 – 36 Положения об административной высылке распространяются и на те местности империи, «… кои в сем Положении не объявлены». Это по сути дела означало, что порядок административной ссылки по политическим делам распространялся на всю территорию страны. Пункт 5 предписывал Особому совещанию «…озаботиться назначением срока
административной высылки и тем лицам, которые подвергались оной ранее издания сего Положения (т. е. подвергались административной ссылке до 14 августа 1881 г. – П.К.)»[13].
Вторым знаменательным законодательным актом в регулировании административной ссылки стал утвержденный 18 июня 1892 г. акт «О местностях, объявляемых состоящими на военном положении»[14]. С его введением в губерниях, областях, уездах, округах или в отдельных населенных пунктах прекращалось действие «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», а забота об охране порядка и общественного спокойствия переходила к главнокомандующим и командующим армиями
(статья 8).
Ориентированное, как правило, на случай войны, военное положение успешно применялось и против нарушителей спокойствия во внутренних губерниях в чрезвычайных условиях. При их введении все гражданские власти, включая и генерал-губерна­торов, подчинялись командующему армии (статья 13).
Среди тех деяний, которые подлежали в местностях, объявленных на военном положении, к военному суду и наказанию по законам военного времени были и деяния, квалифицированные как «бунт против верховной власти»
(статья 17).
В местностях, состоящих на военном положении, права и обязанности по охранению государственного порядка и общественной безопасности возлагались на генерал-губернаторов или главных начальников, назначенных командовать армией, при их отсутствии – на начальника военно-окружного управления (ста­тья 18). В пункте 17 статьи 19 указывалось, что они имели право «выслать отдельных лиц во внутренние губернии империи, с извещением о том министра внутренних дел, для учреждения за ними полицейского надзора на время не свыше продолжения военного положения, а иностранцев выслать и за границу»[15].
Положения от 14 августа 1881 г. и 18 июня 1892 г. завершили становление системы административной ссылки по политическим мотивам. Наряду с законами судопроизводства по политическим делам, они внесли в нее такие элементы, как неотвратимость наказания по политическим делам любого свойства – от неблагонадежности до тяжких деяний, скорое решение судом этих дел.
В отличие от 60 – 70-х годов, когда судопроизводство по политическим делам носило публичный характер, новые законы внесли определенную корректировку в порядок судопроизводства, исполнения судебных приговоров.
Пункт «б» статьи 17 Положения 14 августа 1881 г. предоставлял генерал-губернаторам, а в губерниях, не подчиненных им, – министру внутренних дел право «требовать рассмотрения при закрытых дверях всех тех судебных дел, публичное рассмотрение коих может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка»[16]. Таким образом, закрыв двери для широкой публики, законодатель уводил судопроизводство по политическим делам от общественного контроля.
По предложению Комитета Министров 14 ноября 1881 г. была изменена редакция пункта «б» статьи 17 Положения 14 августа, который был заменен двумя пунктами:
«б) требовать рассмотрения при закрытых дверях всех тех судебных дел, публичное рассмотрение коих может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка; в судебные заседания по таким делам, с разрешения председателя суда, допускаются сверх лиц, указанных в статьях 622 и 623 Уст. Угол. Судопр.; должностные лица административного ведомства, служебные обязанности коих представляют надлежащее к тому основание;
в) требовать рассмотрения дел о государственных преступлениях, или в порядке, указанном в пункте б, или с особыми сверх того ограничениями, состоящими: 1) в производстве всех судебных действий при закрытых дверях присутствия, с устранением примечания 621 – 624 статей Уст. Угол. Судопр.* и 2) в недопущении в залу заседания никого постороннего, за исключением должностных лиц, в пункте б указанных, и лиц, о допущении коих будут просить подсудимые и потерпевшие от преступления; по желанию последних допускаются в сем случае только их супруги и родственники в прямой линии, восходящей и нисходящей, не более однако же одного лица со стороны каждого из подсудимых или потерпевших (курсив мой. - П.К.)»[17].
Эти же меры в организации непубличного судопроизводства содержались и в пунктах 8 и 9 статьи 19 Положения от 18 июня 1892 г.[18]
В истории карательной политики царизма 1881–1916 годы можно характеризовать как годы, сопровождавшиеся проведением в жизнь карательной политики в условиях чрезвычайного режима. Страна жила в условиях введения, продления положения усиленной охраны, положения чрезвычайной охраны или введения военного положения в тех или иных местностях, сокращения или расширения территорий, охваченных действием этих законов. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим все законодательные акты, вышедшие всего лишь за три года – с 1882 по 1884 г.
Указами от 22 января 1882 г. киевскому генерал-губерна­тору была подчинена Черниговская губерния и указаны местности, входящие в состав генерал-губернаторств (в пределах власти, предоставляемой Положением от 14 августа 1881 г.): Московского – Московская губ.; Киевского – Киевская, Черниговская, Подольская и Волынская губ.; Харьковского – Харьковская, Полтавская губ., г. Воронеж с уездом; Одесского – Херсонская, Бессарабская губ., Симферопольский, Евпаторийский, Ялтинский, Феодосийский, Перекопский уезды и г. Бердянск Таврической губ., города Ростов-на-Дону и Мариуполь, Одесское, Таганрогское и Керчь-Еникольское градоначальства[19].
Указом от 28 апреля 1882 г. Полтавская губерния была изъята из состава Харьковского генерал-губернаторства и включена в состав Киевского, а положение об усиленной охране отменено в г. Воронеже с уездом, с распространением на него действий статей 28 – 36 Положения от 14 августа 1881 г.[20]
По представлению Комитета Министров 26 августа 1882 г. положение усиленной охраны было продлено еще на один год в губерниях: С.-Петербургской, Московской, Харьковской, Полтавской, Черниговской, Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Бессарабской; уездах: Симферопольском, Евпаторийском, Ялтинском, Феодосийском, Перекопском и г. Бердянске Таврической губ., Ростове-на-Дону и Мариуполе Екатеринославской губ., Одесском, Таганрогском и Керчь-Еникольском градоначальствах [21].
Указом от 18 марта 1883 г. положение об усиленной охране было распространено на Николаевское военное губернаторство и Севастопольское градоначальство. Указ от 27 августа 1883 г. продлил срок положения об усиленной охране еще на один год в местностях, перечисленных в указе от 26 августа 1882 г. и 18 марта 1883 г., и в г. Саратове с уездом [22]. При этом, как и прежде, статьи 28 – 31 Положения сохраняли свои действия в остальных губерниях и областях империи.
О том, что царизм использовал военно-полицейские методы в карательной политике против антиправительственных сил, путем введения особого положения в губерниях и местностях, наиболее неблагополучных, может свидетельствовать и тот факт, что, посчитав годичное продление сроков особого положения недостаточным, указом от 15 августа 1884 г. Александр III продлил срок действия Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия в вышеперечисленных местностях еще на три года [23].
Законодательное становление административной расправы за политические деяния и инакомыслия, малейшего проявления нелояльности к существующим в России устоям управления открыли широкие возможности для карательных органов. При росте и спаде в численности лиц, подвергавшихся судебным преследованиям и административной расправе, с конца XIX в. (при исчезновении из судебной практики такого вида наказания как «ссылка на житье») наблюдалось неуклонное увеличение числа лиц, сосланных в Сибирь в административном порядке.
Состав ссыльных Сибири по категориям на 1 января за 1907 – 1917 гг.*

После событий 1905 г. и возобновления ссылки в Сибирь в 1906 г., численность административно-ссыльных среди общей массы ссыльных занимала существенное место (Табл. 1). Даже после амнистии 1913 г., когда значительная часть ссыльных получила облегчение своей участи, в т.ч. были сокращены сроки ссыльно-поселенцев для приписки в крестьяне, сокращены сроки (до одной трети) административно-ссыльных и т.д., число административно-ссыльных немного уступало числу лиц подвергшихся судебному преследованию.
О том, что в составе сосланных в Сибирь лиц по политическим делам с начала 80-х годов XIX в. численность сосланных в административном порядке неуклонно росла, можно прослеживать и на примере Якутской области. И, это при том, что Якутская область в отличие от других губерний и областей Западной и Восточной Сибири (кроме Забайкальской области, как района каторжных работ) занимала особое положение как место ссылки, в т.ч. и для сосланных по судебным приговорам на поселение (как непосредственно, так и после отбывания сроков каторжных работ) по политическим делам[24]. Это особенно нашло яркое выражение в годы Первой мировой войны, когда центральные и региональные органы власти и управления стремились выслать ссыльно-поселенцев в отдаленные (главным образом от железной дороги) районы.
Вышеизложенное свидетельствует, что вкупе с судебным преследованием за деяния политического характера, законодатель выработал комплекс мер административной расправы за деяния или действия, тем самым подводя обвиняемого или подозреваемого к неминуемому осуждению (наказанию). В общественно-политической жизни России не осталось сфер, которые не были бы подконтрольны карательным органам царизма, а карательная политика в сфере политических (государственных) преступлений или деяний получила ярко выраженный безопеляционно обвинительный характер. Стать или не стать жертвой этой политики процесс, носивший не объективный характер, связанный с общественной опасностью сути деяния обвиняемого, а субъективным восприятием законодателя, в лице своих карательных органов, стремившихся изолировать человека, лишить его всякой возможности участвовать в общественно-политической жизни, ликвидировав тем самым даже ту гипотетическую опасность, которая могла бы исходить от его деятельности для правящего режима. В этом еще одно сходство между царской и советской внесудебной расправой по политическим мотивам.

Таблица 2
Состав ссыльных * Якутской области по категориям** на 1 января за 1880 – 1917 гг.


Ценность изучения этого исторического опыта не только в том, что он занимает значительный сегмент в карательной политике царизма. Он позволяет не только вынести целостное представление об общественно-политической жизни России XIX – начала XX в., но и свидетельствует, что без познания и учета этого опыта, нельзя достичь полноценного исследования внесудебной, административной расправы советской карательной системы.
Материал опубликован: Сибирская ссылка: Сборник научных статей. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2009. – Вып. 5 (17). С. 144–158.

Пимечания:
--------------------------------------------------------------------------------

[1] Казарян П.Л. Уголовно-процессуальные нормы российского законодательства XIX - начала XX в. по политическим преступлениям // Наука и образование. - № 2 (26). – Якутск, 2002. – С. 43 – 49; Он же. Судопроизводство по политическим преступлениям в гражданских судах России XIX – начала XX в. // Сибирская ссылка. – Вып. 2 (14). – Иркутск, 2003. – С. 166 – 184; Он же. Судопроизводство по политическим преступлениям в военных судах России XIX – начала XX вв. // Там же. – Вып. 4 (16). – Иркутск, 2007. – С. 102 – 122.

[2] Полное собрание законов Российской империи (в дальнейшем – ПСЗРИ). – Собр. II.– Т. 54, отд. 1. – С. 299.

[3] Там же. – Т. 46, отд. 1. – С. 594.

[4] Там же. – Т. 54, отд. 1. – С. 303 – 304.

[5] Там же. – С. 306.

[6] Там же. – С. 326

[7]. Там же. – С. 518.

[8] Там же. – Т. 55, отд. 1. – С. 99.

[9] Там же. – С. 241 – 242.

[10] Там же. – Собр. III. – Т. 1. – С. 261 – 266.

[11] Там же. – С. 284.

[12] Там же. – С. 283.

[13] Там же. – С. 284.

[14] Собрание узаконений и распоряжений Правительства. 2-е полугодие 1892 г. – СПб., 1892. - С. 2143 – 2152.

[15] Там же. – С. 2150.

[16] ПСЗРИ. – Собр. III. – Т. 1. – С. 263.

*Статьи 621 - 624 «Устава уголовного судопроизводства » регламентировали порядок проведения закрытого для публики судебного заседания по собственному суда решению или по указанию министра юстиции, а также круг лиц, которые допускались на заседание, и обязательность оглашения приговора публично. – П.К.

[17] Там же. – С. 348.

[18] Собрание узаконений и распоряжений Правительства. 2-е полугодие 1892 г. – С. 2149.

[19] ПСЗРИ. – Собр. III. – Т. 2. – С. 22.

[20] Там же. – С. 180.

[21] Там же. – С. 390.

[22] Там же. – Т. 3. – С. 383.

[23] Там же. – Т. 4. – С. 434.

* Табл. 1 составлена по данным: Щербаков Н.Н. Численность и состав политических ссыльных Сибири // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). – Вып. 1. – Иркутск, 1973. – С. 199 – 242.

[24] Более подробно см.: Казарян П.Л. Якутия в системе политической ссылки России. 1826 – 1917 гг. – Якутск, 1998. – 496 с.
* Табл. 2 составлена по материалам: Казарян П.Л. Якутская политической ссылка (Историко-юридическое исследование). – Якутск, 1999. – С. 104 – 105.

** Без участников польского восстания 1863 – 1864 гг., которые были освобождены от ссылки в 1895 г. согласно пункта 6 статьи XI манифеста от 14 ноября 1894 г. (См.: Собрание узаконений и распоряжений Правительства. 2-е полугодие 1894 г. – СПб., 1894. – С. 3967 – 3983).

*** В т.ч. 20 ссыльно-каторжных, осужденных военно-судной комиссией по делу вооруженного сопротивления властям 22 марта 1889 г. в г. Якутске и временно находящихся в Вилюйском тюремном замке.