16.03.2009
Автор: Иванов Александр Александрович
Автор: Иванов Александр Александрович
Лев Бронштейн в сибирской ссылке
* * * *
Три года относительного, вынужденного бездействия закончились. Бронштейн вновь чувствует себя в гуще событий, "на гребне волны”. Окрыленный новыми перспективами, возможностью работать для революции, Лев Давидович возвращается в Верхоленск. Здесь он читает книгу В.И. Ленина и с удовлетворением узнает, "что те мысли и организационно-политические планы”, до которых он "дорабатывался ощупью” в сибирском углу, "вылились уже в определенную программу действий и в организацию. "Наболевшие вопросы нашего движения” буквально потрясают Бронштейна. Рукописные рефераты, газетные статьи и прокламации кажутся ему уже "маленькими и захалустными делами” перед лицом новой и грандиозной задачи. Отсюда-то и возникает желание бежать, немедленно присоединиться к этой организации(63).
В истории побега Троцкого из ссылки много не изученного, поэтому остановимся на этом сюжете подробнее. Прежде всего, отметим, что сам Бронштейн в автобиографии свой побег из ссылки представляет как самостоятельный, сугубо индивидуальный поступок. Так ли это на самом деле?
Действительно, история Сибири конца ХIX в. сохранила для нас немало примеров индивидуальных побегов. Как правило, они совершались и готовились в одиночку, при этом бежавший подвергал свою жизнь практически смертельной опасности. Известны и случаи неудачных побегов. (70)
Однако в начале ХХ в. с увеличением масштабов ссылки и резким ужесточением режима содержания на поселении сугубо индивидуальные побеги из Сибири стали практически невозможны. Осуществление побега теперь требовало значительной материальной и организационной подготовки, что одному политссыльному осуществить было невероятно трудно. Побег стал итогом усилий многих людей.
На организацию побегов изыскивались специальные средства. Например, ЦК РСДРП(б) выделял деньги на осуществление побегов Ф.И. Голощекину, Н.А.Рожкову, Я.М.Свердлову и другим профессиональным работникам. Также поступали и эсеры: Центральный комитет и Боевая организация не жалели средств для того, чтобы вызволить из ссылки Е.К. Брешко-Брешковскую и М.А. Спиридонову.
Наконец, с оживлением революционной ситуации в стране в сибирских колониях повсеместно устанавливались настоящие очереди на побег, и просто так, "без очереди”, бежать было практически невозможно. При этом возможность бежать предоставлялась в первую очередь парийцам-профессионалам, талантливым и перспективным организаторам движения.(65)
Почему же Троцкий в автобиографии предлагает нам версию самостоятельного побега? Наверное, этому есть только одно объяснение: предельно высокая самооценка собственной роли в российском революционном процессе, сквозящая с каждой страницы книги, невольно приводит к преуменьшению чьего-либо вклада или участия в его судьбе. У потомков-читателей должно было сложиться впечатление о независимом от кого-либо становлении Бронштейна-революционера и политика.
В одиночку осуществить свой побег Бронштейн не мог. Вывод напрашивается сам собой: побег ему был подготовлен заранее, другими словами, ему предложили бежать в Европейскую Россию, а затем и за границу.
Настоящее предположение нуждается в серьезном доказательстве и сразу подчеркнем, принадлежит не только нам. История побега Бронштейна, в отличие от других страниц периода его первой ссылки, уже имеет свою историографию. Об этом сюжете в той или иной мере писали Н.А. Васецкий, Д.А.Волкогонов, В.А. Самоделкин, В.И. Семененко, В.И. Старцев и некоторые другие исследователи. Ими обработан значительный пласт архивного материала, основательно изучена мемуарная литература его современников.
Вместе с тем, выводы ученых небезупречны и прежде всего нуждаются в серьезном документальном обосновании. Приведем лишь несколько примеров, взяв для анализа работы самых авторитетных специалистов этой темы — Н.А.Васецкого и Д.А.Волкогонова.
Так Н.А. Васецкий в послесловии к изданию автобиографии Льва Давидовича, касаясь периода его первой ссылки пишет: "От Кржижановского о Троцком узнали в редакции "Искры”, и одним из первых — В.И.Ленин. Он-то и пригласил Троцкого в Лондон. (Выделено нами). Из-за этого приглашения Троцкий совершил свой первый побег из сибирской ссылки...”. (66)
Утверждение Н.А. Васецкого имеет очень серьезное значение. По-существу, автор в категоричной форме и бездоказательно говорит о заочном знакомстве В.И.Ленина с Троцким и называет Владимира Ильича главным организатором его побега из Сибири. В таком случае, в свете этого вывода возникает основание пересмотреть некоторые традиционные оценки взаимоотношений этих двух "вождей пролетарской революции”.
В другой своей работе о Троцком Н.А. Васецкий высказавыется уже осторожнее: "Его острые, ярко написанные статьи привлекли к нему внимание и в зарубежных кругах РСДРП. Вскоре Троцкий получил из редакции "Искры” приглашение работать в газете. Оно укрепило решение о побеге.” (67)
Несмотря на более взвешенный подход, Н.А. Васецкий и здесь, на наш взгляд, торопится с выводами. Прежде всего, следовало бы документально подтвердить знакомство эмиграции, и в первую очередь В.И.Ленина, хотя бы с одним номером иркутской газеты "Восточное обозрение”.
Затем, что значит, "получил приглашение работать в "Искре”? Во-первых, каким образом, "получил”? Почтой, например, сделать это было невозможно — переписка политических ссыльных подлежала перлюстрации в обязательном порядке. Во-вторых, через кого "получил”? Ответа также нет. Ну и главное: документально известно, что В.И.Ленин предложил кооптировать Троцкого в состав редакции "Искры”лишь в марте 1903 г.: «Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убежденный, энергичный, который пойдет ещё вперёд», — писал он при этом Г.В. Плеханову. (68)
Аргументировать и подкрепить фактическим материалом свою точку зрения, на наш взгляд, не удается Н.А. Васецкому и в своем специальном исследовании, посвященном политической биографии Л.Д. Троцкого, вышедшем относительно недавно — в 1992 г. Опять же бездоказательно, но еще более осторожно, Н.А. Васецкий утверждает: "Троцкий остановился в Самаре, где размещался тогда российский штаб "Искры”. Его возглавлял Г.М. Кржижановский. Он то и сообщил Ленину о Троцком... В Самаре Троцкий получил приглашение Ленина приехать в Лондон”. (69)
Значит, всё-таки Бронштейн бежал самостоятельно, и только приехав в Самару, через Кржижановского получил предложение В.И.Ленина? Как видим, Н.А. Васецкий, скорее всего, сам не имеет однозначного представления об организации побега, или же не предает этому факту должного значения.
Столь же небезупречны, на наш взгляд, и выводы Д.А.Волкогонова: "Первые удачные литературные и журналистские опыты, замеченные общественностью, — пишет ученый, — дали Троцкому ощущение: ему нужен простор, большая арена. Ему сообщили, что даже в редакции "Искры”, куда случайно попали две-три его статьи, доброжелательно отозвались о них. Больше томиться в Сибири ссыльный решительно не мог”.(70)
Помимо возражений, уже приведенных выше, остановимся ещё на одном. Известно, что Бронштейн все свои статьи подписывал псевдонимом. Безусловно, при желании, того, кто скрывался за ним, можно было достаточно быстро установить. Однако, учитывая сибирские расстояния и условия политического надзора, практически сделать это было далеко не просто. В довершение к сказанному, заметим, также, что историк оставляет читателя в неведении и по другому вопросу — кто и каким образом «сообщил» Льву Давидовичу о «доброжелательной» оценке его литературных трудов.
Кроме этого, на наш взгляд, каждый современный исследователь, занимаясь биографией Льва Давидовича невольно утрирует его журналистские способности. К корреспондентским творениям молодого Бронштейна всё-таки следует относиться объективно и без ненужных восторгов. Не погрешим против истины, если скажем, что таких работ в российских газетах на пороге нового века писалось не две и не три. Да, они были выполнены образно и талантливо, горячо и задиристо. Но в них не было ничего экстраординарного, ничего особенного, что бы могло привлечь внимание ленинской "Искры”.
Необходимо сразу подчеркнуть: прямых доказательств вызова Бронштейна в Самару, и дальше в Лондон, нам обнаружить не удалось. Тем не менее, есть несколько косвенных, но весьма существенных, подтверждений этому. Попробуем привести как можно больше доводов в пользу нашего предположения.
О газете "Искра”, а именно с ней надо связывать побег Бронштейна, иркутские социал-демократы знали не понаслышке. С 1902 г. они имели довольно прочную связь с её редакцией, а значит, и с В.И.Лениным. С лета этого года секретарь редакции Н.К.Крупская вела переписку с Иркутским, Красноярским и Томским комитетами. Так, ещё в мае 1902 г. Надежда Константиновна получила корреспонденцию из Красноярска о праздновании здесь 1 Мая. В.И.Ленин тогда же сделал на полях запись: "Об этой прокламации см. корреспонденцию из Иркутска”.(71)
Иркутск был связан с "Искрой” и через В.М. Броннера. Будучи студентом Томского университета, тот принимал активное участие в революционном движении, затем, скрываясь от преследования полиции, эмигрировал в Берлин и вошел в группу, называвшую себя "Сибирские социал-демократы”. Эта группа имела связь с Берлинским кружком "Искры”, занималась транспортировкой газеты в Россию и Сибирь. В 1902 г. Броннер вернулся в Томск, стал членом Сибирского Союза и для налаживания прочных каналов поставки "Искры” объездил города региона, в том числе, и Иркутск, где оставил социал-демократам адреса и шифры для переписки. Именно эти адреса и могли быть даны Бронштейну(72).
В работе группы "Сибирских социал-демократов” принимала участие и иркутянка К.Н. Самойлова, урожденная Громова. Будучи слушательницей высших женских курсов в Петербурге, она активно занималась революционной работой и, попав под подозрение столичной полиции, вынуждена была в 1901 г. эмигрировать во Францию. Здесь в Париже она усердно посещала занятия "Вольной русской школы общественных наук”, в числе лекторов которой, как известно, был, например, и В.И. Ленин. Именно с этого периода К.Н. Самойлова стала "твёрдой” искровкой, и, возможно, через неё шла часть связей социал-демократической эмиграции с Сибирью и Иркутском(73).
В самом Иркутске связать Бронштейна с "Искрой” могли, пожалуй, несколько человек — и прежде всего, политические ссыльные А.А. Богословский, В.А. Гутовский и В.Е. Мандельберг. Весной 1902 г., т.е. в дни приезда сюда Бронштейна, они были в городе и активно работали в социал-демократическом "подполье”, входили в состав Сибирского союза РСДРП. Известно, например, что именно через А.А.Богословского получал иркутский комитет революционную литературу из-за границы. На его адрес поступала и "Искра”.(74)
Связь с Лениным Бронштейн мог получить и от В.Е. Мандельберга, высланного в Восточную Сибирь из Петербурга еще в 1899 г. В городе Виктор Евсеевич занимался частной медицинской практикой, был одним из организаторов Сибирского социал-демократического Союза. В 1901-1903 гг. он, являясь членом Иркутского комитета РСДРП, вел переписку с редакцией "Искры”. (75). "Мы все, иркутяне, были убежденными искристами”, — писал он позднее.(76)
Н.Н. Баранский в своих воспоминаниях, касаясь связей с политическими ссыльными конкретно не пишет о Бронштейне, хотя приводит любопытную для нас деталь. "Каждого дельного работника, — вспоминает он, — мы сами тянули из ссылки, насколько, конечно нам позволяли наши средства, причем не забывали, признаться, и интересов собственной организации: обыкновенно за устройство побега предлагалось отработать хоть два-три месяца у нас в Сибири».(77)
Партийных профессионалов всегда не хватало, особенно это ощущалось в Сибири. Бронштейн же, несмотря на незаурядные литературные способности и ораторский талант, в регионе оставлен не был. Наоборот, его очень быстро переправили в Европейскую Россию. Это подтверждает наше предположение о его прямом вызове из ссылки.
Датой побега Бронштейна с места поселения следует считать 21 августа 1902 г. На следующий день, несмотря на попытки Александры Львовны скрыть факт исчезновения мужа, об этом стало известно местному исправнику. В Иркутск из Верхоленска полетела телеграмма: "Вчера самовольно отлучился Лейба Бронштейн 23 лет 2 аршина 6 половиной волосы каштановые подбородок двойной разделенный носит очки Заявлению жены Бронштейн выехал в Иркутск Исправник Людвиг”.(78)
Уже 1 сентября 1902 г. фамилия Льва Давидовича была помещена в розыскной циркуляр, а значит, он был официально признан бежавшим. В случае поимки, следовательно, ему грозило увеличение срока ссылки или же каторжные работы.
Бронштейн бежал не один. "Чтобы ускорить мой побег, — писал он позднее в автобиографии, — решено было соединить две очереди в одну. Приятель-крестьянин брался вывести из Верхоленска меня вместе с Е.Г., переводчицей Маркса. Ночью в поле он укрыл нас на телеге сеном и рогожей, как кладь.”(79)
Настоящая цитата наводит, по крайней мере, на два предположения. Во-первых, решение о побеге Бронштейна было всё-таки кем-то принято, а, значит, исключается вероятность его полной самостоятельности. Во-вторых, с побегом Льва Давидовича спешили: решено было даже соединить две очереди. В связи с этим, не лишне, заметить: бегство в одиночку, само по себе, сопряжено с немалым риском, побег же сразу двух ссыльных, был рискован вдвойне, что могло быть оправдано только какими-либо чрезвычайными обстоятельствами.
Кто такая "Е.Г.” и почему Бронштейн в автобиографии не открывает её фамилии? Анализ известного словаря членов Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев не даёт результатов — сведений об осужденной революционерке с такими инициалами нет. Однако, в своей статье о первой сибирской ссылке (1923 г.) Бронштейн называет полное имя своего товарища по побегу — "известная бундистка Евгения Гурвич”.(80)
Но почему же в книге, писавшейся в 1929 г., имеются лишь инициалы? Объяснение, на наш взгляд, может быть одно: на пороге 30-х годов, уже опальный и гонимый Троцкий не хотел компрометировать своим знакомством оставшихся в стране победившего пролетариата старых товарищей по революции.
Побег из сибирской ссылки интересен для нас и тем, что с ним связан выбор партийного псевдонима Бронштейна. И опять же в этом, как и в определении псевдонима литературного, проявился яркий индивидуализм Льва Давидовича. Ведь не какой-нибудь там "географический” Сибиряков или Быстрянский, символический Каменев или Молотов, политически плакатный Правдин или Волин, а безызвестный, ни с чем и ни с кем не ассоциируемый Троцкий, взятый, однако, не просто, а по фамилии тюремного надзирателя. Собственноручно вписав в чистый паспортный бланк эту фамилию, Бронштейн для абсолютного большинства современников перестал существовать. Отныне и до конца своей жизни Лев Давидович будет носить фамилию Троцкого.
Сам побег был настолько хорошо подготовлен, что показался беглецу делом почти обыденным. Уверенный в том, что его ещё не скоро хватятся на месте поселения, Лев Давидович бесстрашно прибыл в Иркутск, сел в поезд, куда местные социал-демократы предусмотрительно "доставили чемодан с крахмальным бельем, галстуком и прочими атрибутами цивилизации” и, читая томик бессмертных творений Гомера, отправился навстречу своей судьбе. (81)
Троцкий ехал в Самару. На наш взгляд, решающее участие "Искры” в судьбе Бронштейна подтверждается самим маршрутом побега. Как известно, в Самаре в этот период размещалось Русское бюро газеты. Возглавлял его Г.М.Кржижановский, сам отбывший наказание ссылкой и вернувшийся сюда в 1901 г. Именно через него осуществлялись контакты обширнейшего российского региона с социал-демократической эмиграцией, и в первую очередь, с "Искрой” и В.И.Лениным. Отсюда была организована постоянная переписка, изготовление "настоящих” паспортов, налажена транспортировка газеты.
Самара была и своеобразным "ситом” для бежавших из Сибири политических ссыльных: практически каждый социал-демократ "просеивался” Кржижановским, большая часть уезжала в Европейскую Россию, меньшая — наиболее опытные и преданные делу революционеры — на короткое время оставались и становились агентами "Искры”. "Люди-исполнители есть, — писала З.П.Кржижановская Н.К.Крупской 25 мая 1902 г., — одна беда — мало людей с собственной инициативой, которые взяли бы на себя организаторскую роль...”(82)
Занималось Самарское бюро и непосредственной организацией побегов политссыльных. В письме-отчете самого Г.М. Кржижановского от 5 августа 1902 г. читаем: "...много денег унесло путешествие открывшего Америку...”. (83)Речь здесь идет о И.Х. Лалаянце, которому был устроен побег из села Усть-Уда под Иркутском в Женеву к В.И.Ленину. Заметим также, что до побега Троцкого из Верхоленска оставалось совсем немного — всего 16 дней.
Анализ материалов Самарского бюро свидетельствует: вызов Троцкого из Верхоленской ссылки был сделан именно отсюда. Здесь его с нетерпением ждали, заранее определив круг будущих профессиональных обязанностей. Лев Давидович находился ещё в дороге, а ему уже был дан новый партийный псевдоним — "Перо”. Выбор столь нетрадиционного псевдонима показателен. Во-первых, это свидетельство признания литературных заслуг Троцкого и доказательство знакомства Кржижановского с его статьями в "Восточном обозрении”. Во-вторых, "Перо” — как нельзя точно определяло и область использования Льва Давидовича после побега — корреспонденции с мест в заграничную "Искру”.
Был ли информирован о готовящемся побеге Троцкого В.И.Ленин? Вполне вероятно, он знал об этом. Г.М.Кржижановский мог уведомить его о своих планах относительно нового работника, написав об этом или отправив необходимые сведения через кого-либо. В той же "Переписке...”, находим и возможное подтверждение нашей версии.
Так Н.К.Крупская в письме в Самару от 28 августа 1902 г. (отметим, что в это время Троцкий был уже в дороге) просит связать её получше с кем-то, чьё имя зашифровано как "22 Б”.” Ему, судя по Вашим словам, — продолжает она, — предназначается роль организатора корреспонденций. На это надо обратить серьезное внимание, мы сидим почти совершенно без корреспонденций...Что знаете о побеге наших? Кто именно бежал?”(84)
Кого имела в виду Н.К.Крупская в своем послании?Можно только предположить, что это Троцкий — совпадает начальная буква фамилии Бронштейна, а также и время побега — конец августа 1902 г. Но так или иначе, а в Самару Троцкий прибыл 8 сентября 1902 г., на 19 день после побега из Верхоленска.
Троцкий умел нравиться людям. Даже продолжительная дорога, тревоги и переживания побега не смогли затушевать его яркой индивидуальности — в Самаре он произвел самое благоприятное впечатление. Вот как об этом напишет З.П.Кржижановская позднее: «В числе приехавших был и Лев Давыдович Троцкий, тогда юноша 24-25 лет, с блестящими глазами и гривой волнистых волос, молодой орлёнок, сразу пленивший нас блеском своего темперамента, талантливости и размаха мысли». (85)
В этот же день Г.М.Кржижановский отправляет в редакцию "Искры” очередной отчет, в котором пунктом третьим сообщает: "У нас был только что бежавший из Сибири Бронштейн. Запомните следующую его характеристику (его имя в письмах к вам П.Алек(сандров); организационное — Перо). Он будет писать Фёкле по адресу Пинкау ключом Гамбета, подписывается под всем текстом вразп.х.” (так в подлиннике — прим. автора). (86)
"Фёкла” в письме — редакция "Искры”. Следовательно, уже в день приезда Троцкому дают заграничный адрес общероссийской газеты, а также ключ для постоянной связи. На наш взгляд, это еще одно свидетельство причастности Г.М.Кржижановского к побегу Л.Д.Троцкого.
Читаем послание дальше: ”Письма постороннего человека переводятся оба текста в ряд цифр, обозначая каждую букву её номером в русской азбуке (в 35 б.), суммируются оба ряда, прибавляется число 10 и полученное двузначное изображается дробью 38=1/38; или ключом — картина — с производными рядами полной азбуки.” (87)
Как известно, "Письма постороннего человека” — общее название целой серии статей Л.Д.Бронштейна в "Восточном обозрении”. Зачем понадобилось посылать эти статьи в Лондон, да ещё и шифровать? Не проще было бы отправить в редакцию "Искры” газетные вырезки — "Восточное обозрение”, было изданием легальным, а значит, относительно доступным?
Несмотря на оставшиеся без ответа вопросы, из приведенного материала следует: "Перо” ждали, на него расчитывали как на ценного организатора и корреспондента. Но как именно предполагалось использовать таланты Бронштейна? Ответ на этот вопрос можно найти здесь же: "По мнению Сони, Григорию необходимо выпускать общеполитические прокламации. Для этого удобно было бы организовать подредакционную группу и было бы хорошо, если б Фёкла после личного свидания с Пером, вернула его в качестве одного из её участников”. (88)
Строки из письма Г.М.Кржижановского нуждаются опять же в расшифровке. "Соня”,не что иное, как Самарское бюро "Искры”, "Григорий” — заграничная организация этой газеты. Следовательно, Глеб Максимилианович предлагал, в случае, если Троцкий понравится В.И.Ленину, поручить ему важный участок работы — организацию издания общероссийских прокламаций.
Перед отправкой в Лондон Кржижановский решает максимально использовать Троцкого как уполномоченного Самарского бюро. Цель поездок Льва Давидовича — определение единомышленников на предстоящем в 1903 г. II съезде РСДРП. Уже в том же письме Г.И.Кржижановский докладывает: ”...Соня направила Перо к Юрию (Харьковская группа "Южный рабочий”) с поручением, употребить все усилия... добиться представительства от Юрия к Фёкле, так что весьма возможно, что он к ней вскоре явится делегатом по означенному вопросу.”
Троцкий после долгого вынужденного бездействия активно включился в организаторскую работу. Примечательно, что он быстро разобрался в частном и главном движения и, по всей видимости, безоговорочно встал на позиции "Искры”. За очень небольшой срок Лев Давидович сумел объездить несколько городов, побывав в Киеве, Харькове, Полтаве, встречаясь там с местными партийцами и агитируя за созыв съезда.
В самом конце сентября 1902 г. Кржижановские уведомили Лондон о новых планах относительно Троцкого: намечалось, в частности, после успешной поездки "Пера” за границу, отправить его к "Гражданину” (В.П.Краснухе), а затем подобрать надежный иностранный паспорт. Следовательно, Троцкого планировалось использовать все-таки в качестве разъездного организатора-профессионала, находящегося постоянно на нелегальном положении и кочующего между эмигрантскими центрами и Россией. (89)
Дальнейшее — известно. В начале октября Лев Давидович с помощью эсера-гимназиста переходит австрийскую границу у Каменец-Подольска, затем через Вену и Париж попадает в Лондон к Ленину. Открывая дверь Троцкому, Надежда Константиновна объявила: ”Приехало Перо”. Так началось многолетнее сотрудничество этих двух гениальных политиков и стратегов революции. (90)
Владимир Ильич буквально забросал Троцкого вопросами, устроив "экзамен по всему курсу”. Тот подробно отвечал, прекрасно понимая, что от этих ответов зависит вся его дальнейшая судьба. Он рассказывал о столкновении со стариками-народниками в Иркутске, о дискуссиях с Махайским, о впечатлении на ссыльных от книги "Развитие капитализма в России”. Ленин был удовлетворен: он убедился в незаурядных способностях Троцкого, найдя в нем, казалось тогда, верного сторонника и единомышленника. Между ними завязалось нечто вроде взаимной симпатии, сохранившееся несмотря ни на что на долгие годы. Позднее, в 1924 г. Н.К.Крупская так напишет об этом: "То отношение, которое сложилось у В.И. к Вам, когда Вы приехали к нам в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти.” (91)
Итак, период первой ссылки для Л.Д.Троцкого закончился. Однако связей с Сибирью он не терял. Более того, летом 1903 г., участвуя в работе II съезда РСДРП, Лев Давидович представлял на нем Сибирский социал-демократический Союз. Кто и почему избрал Троцкого делегатом, если известно, что членом Союза он не был? В литературе о истории Союза этот факт как современники и участники событий, так и исследователи 50-80 х годов обходят стороной. (92)
Ответ на этот вопрос совершенно неожиданно можно найти в материалах переписки редакции "Искры” с местными партийными организациями. 2 марта 1903 г. В.И.Ленин и Н.К.Крупская писали Г.М.Кржижановскому и М.И.Ульяновой в Самару: "... Пусть Брут позаботится о том, чтобы один мандат от Сибири был дан Перу.” Значит, надеясь на безусловную поддержку, Троцкому обеспечили участие в работе съезда, сохранив при этом все необходимые формальности — практика, которая, как знаем, была доведена до совершенства уже в советское однопартийное время. (93)
Итак, приведенный материал свидетельстваует:вероятнее всего, ни Г.М.Кржижановский, ни В.И.Ленин первоначально литературных "статеек” Бронштейна в газете "Восточное обозрение” не читали. О Льве Давидовиче и о его реферате Кржижановский узнал от бежавших из Сибири через Самару политических ссыльных уже в 1902 г. Их высокие отзывы о Бронштейне заставили Глеба Максимилиановича повнимательнее присмотреться к мало кому известному ссыльному-николаевцу и каким-то образом прочесть часть его газетных публикаций. Решающее значение имел всё же реферат Бронштейна, слухи о котором окончательно убедили "Клера” в необходимости привлечь Бронштейна в ряды сторонников "Искры”.
По всей видимости, именно Кржижановский самостоятельно через иркутских социал-демократов распорядился об организации побега Бронштейну и только потом сообщил об этом в Лондон Ленину. Н.К.Крупская или В.И.Ленин одобрили выбор Самары, и, испытывая острый недостаток в работниках, планировали использовать Льва Давидовича у себя. Г.М.Кржижановский предлагал оставить "Перо” в Самаре в качестве разъездного агента, а также одного из организаторов выпуска общероссийских прокламаций. После личного знакомства с Троцким, В.И.Ленин рекомендовал ввести его в состав редакции "Искры”, определив тем самым его дальнейшую судьбу партийного профессионала.Можно предположить, что Владимиру Ильичу нужен был «свой» член редакции, человек, безусловно, одаренный, разделявший его политические взгляды и способный беспрекословно занять его сторону в противовес позиции Г.В.Плеханова.
Как видим, Сибирский период в жизни Л.Д.Троцкого имел для него важное значение. Именно здесь Лев Давидович стал подлинным марксистом, сделав теорию классовой борьбы своей программой на всю жизнь. Именно в сибирской ссылке Л.Д.Бронштейн начал впервые серьезно заниматься литературным трудом, овладев азами искусства партийной полемики. Блестящие корреспонденции Льва Давидовича в "Восточном обозрении”, его понимание стратегических задач, стоящих перед социал-демократией России, привлекли к нему внимание руководящих работников РСДРП, открыли дорогу к вершинам государственной и партийной власти.
Опубликовано: Сибирская ссылка: Сб. научных статей. – Иркутск, 2000. – Вып. 1 (13). – С. 200–244.
Три года относительного, вынужденного бездействия закончились. Бронштейн вновь чувствует себя в гуще событий, "на гребне волны”. Окрыленный новыми перспективами, возможностью работать для революции, Лев Давидович возвращается в Верхоленск. Здесь он читает книгу В.И. Ленина и с удовлетворением узнает, "что те мысли и организационно-политические планы”, до которых он "дорабатывался ощупью” в сибирском углу, "вылились уже в определенную программу действий и в организацию. "Наболевшие вопросы нашего движения” буквально потрясают Бронштейна. Рукописные рефераты, газетные статьи и прокламации кажутся ему уже "маленькими и захалустными делами” перед лицом новой и грандиозной задачи. Отсюда-то и возникает желание бежать, немедленно присоединиться к этой организации(63).
В истории побега Троцкого из ссылки много не изученного, поэтому остановимся на этом сюжете подробнее. Прежде всего, отметим, что сам Бронштейн в автобиографии свой побег из ссылки представляет как самостоятельный, сугубо индивидуальный поступок. Так ли это на самом деле?
Действительно, история Сибири конца ХIX в. сохранила для нас немало примеров индивидуальных побегов. Как правило, они совершались и готовились в одиночку, при этом бежавший подвергал свою жизнь практически смертельной опасности. Известны и случаи неудачных побегов. (70)
Однако в начале ХХ в. с увеличением масштабов ссылки и резким ужесточением режима содержания на поселении сугубо индивидуальные побеги из Сибири стали практически невозможны. Осуществление побега теперь требовало значительной материальной и организационной подготовки, что одному политссыльному осуществить было невероятно трудно. Побег стал итогом усилий многих людей.
На организацию побегов изыскивались специальные средства. Например, ЦК РСДРП(б) выделял деньги на осуществление побегов Ф.И. Голощекину, Н.А.Рожкову, Я.М.Свердлову и другим профессиональным работникам. Также поступали и эсеры: Центральный комитет и Боевая организация не жалели средств для того, чтобы вызволить из ссылки Е.К. Брешко-Брешковскую и М.А. Спиридонову.
Наконец, с оживлением революционной ситуации в стране в сибирских колониях повсеместно устанавливались настоящие очереди на побег, и просто так, "без очереди”, бежать было практически невозможно. При этом возможность бежать предоставлялась в первую очередь парийцам-профессионалам, талантливым и перспективным организаторам движения.(65)
Почему же Троцкий в автобиографии предлагает нам версию самостоятельного побега? Наверное, этому есть только одно объяснение: предельно высокая самооценка собственной роли в российском революционном процессе, сквозящая с каждой страницы книги, невольно приводит к преуменьшению чьего-либо вклада или участия в его судьбе. У потомков-читателей должно было сложиться впечатление о независимом от кого-либо становлении Бронштейна-революционера и политика.
В одиночку осуществить свой побег Бронштейн не мог. Вывод напрашивается сам собой: побег ему был подготовлен заранее, другими словами, ему предложили бежать в Европейскую Россию, а затем и за границу.
Настоящее предположение нуждается в серьезном доказательстве и сразу подчеркнем, принадлежит не только нам. История побега Бронштейна, в отличие от других страниц периода его первой ссылки, уже имеет свою историографию. Об этом сюжете в той или иной мере писали Н.А. Васецкий, Д.А.Волкогонов, В.А. Самоделкин, В.И. Семененко, В.И. Старцев и некоторые другие исследователи. Ими обработан значительный пласт архивного материала, основательно изучена мемуарная литература его современников.
Вместе с тем, выводы ученых небезупречны и прежде всего нуждаются в серьезном документальном обосновании. Приведем лишь несколько примеров, взяв для анализа работы самых авторитетных специалистов этой темы — Н.А.Васецкого и Д.А.Волкогонова.
Так Н.А. Васецкий в послесловии к изданию автобиографии Льва Давидовича, касаясь периода его первой ссылки пишет: "От Кржижановского о Троцком узнали в редакции "Искры”, и одним из первых — В.И.Ленин. Он-то и пригласил Троцкого в Лондон. (Выделено нами). Из-за этого приглашения Троцкий совершил свой первый побег из сибирской ссылки...”. (66)
Утверждение Н.А. Васецкого имеет очень серьезное значение. По-существу, автор в категоричной форме и бездоказательно говорит о заочном знакомстве В.И.Ленина с Троцким и называет Владимира Ильича главным организатором его побега из Сибири. В таком случае, в свете этого вывода возникает основание пересмотреть некоторые традиционные оценки взаимоотношений этих двух "вождей пролетарской революции”.
В другой своей работе о Троцком Н.А. Васецкий высказавыется уже осторожнее: "Его острые, ярко написанные статьи привлекли к нему внимание и в зарубежных кругах РСДРП. Вскоре Троцкий получил из редакции "Искры” приглашение работать в газете. Оно укрепило решение о побеге.” (67)
Несмотря на более взвешенный подход, Н.А. Васецкий и здесь, на наш взгляд, торопится с выводами. Прежде всего, следовало бы документально подтвердить знакомство эмиграции, и в первую очередь В.И.Ленина, хотя бы с одним номером иркутской газеты "Восточное обозрение”.
Затем, что значит, "получил приглашение работать в "Искре”? Во-первых, каким образом, "получил”? Почтой, например, сделать это было невозможно — переписка политических ссыльных подлежала перлюстрации в обязательном порядке. Во-вторых, через кого "получил”? Ответа также нет. Ну и главное: документально известно, что В.И.Ленин предложил кооптировать Троцкого в состав редакции "Искры”лишь в марте 1903 г.: «Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убежденный, энергичный, который пойдет ещё вперёд», — писал он при этом Г.В. Плеханову. (68)
Аргументировать и подкрепить фактическим материалом свою точку зрения, на наш взгляд, не удается Н.А. Васецкому и в своем специальном исследовании, посвященном политической биографии Л.Д. Троцкого, вышедшем относительно недавно — в 1992 г. Опять же бездоказательно, но еще более осторожно, Н.А. Васецкий утверждает: "Троцкий остановился в Самаре, где размещался тогда российский штаб "Искры”. Его возглавлял Г.М. Кржижановский. Он то и сообщил Ленину о Троцком... В Самаре Троцкий получил приглашение Ленина приехать в Лондон”. (69)
Значит, всё-таки Бронштейн бежал самостоятельно, и только приехав в Самару, через Кржижановского получил предложение В.И.Ленина? Как видим, Н.А. Васецкий, скорее всего, сам не имеет однозначного представления об организации побега, или же не предает этому факту должного значения.
Столь же небезупречны, на наш взгляд, и выводы Д.А.Волкогонова: "Первые удачные литературные и журналистские опыты, замеченные общественностью, — пишет ученый, — дали Троцкому ощущение: ему нужен простор, большая арена. Ему сообщили, что даже в редакции "Искры”, куда случайно попали две-три его статьи, доброжелательно отозвались о них. Больше томиться в Сибири ссыльный решительно не мог”.(70)
Помимо возражений, уже приведенных выше, остановимся ещё на одном. Известно, что Бронштейн все свои статьи подписывал псевдонимом. Безусловно, при желании, того, кто скрывался за ним, можно было достаточно быстро установить. Однако, учитывая сибирские расстояния и условия политического надзора, практически сделать это было далеко не просто. В довершение к сказанному, заметим, также, что историк оставляет читателя в неведении и по другому вопросу — кто и каким образом «сообщил» Льву Давидовичу о «доброжелательной» оценке его литературных трудов.
Кроме этого, на наш взгляд, каждый современный исследователь, занимаясь биографией Льва Давидовича невольно утрирует его журналистские способности. К корреспондентским творениям молодого Бронштейна всё-таки следует относиться объективно и без ненужных восторгов. Не погрешим против истины, если скажем, что таких работ в российских газетах на пороге нового века писалось не две и не три. Да, они были выполнены образно и талантливо, горячо и задиристо. Но в них не было ничего экстраординарного, ничего особенного, что бы могло привлечь внимание ленинской "Искры”.
Необходимо сразу подчеркнуть: прямых доказательств вызова Бронштейна в Самару, и дальше в Лондон, нам обнаружить не удалось. Тем не менее, есть несколько косвенных, но весьма существенных, подтверждений этому. Попробуем привести как можно больше доводов в пользу нашего предположения.
О газете "Искра”, а именно с ней надо связывать побег Бронштейна, иркутские социал-демократы знали не понаслышке. С 1902 г. они имели довольно прочную связь с её редакцией, а значит, и с В.И.Лениным. С лета этого года секретарь редакции Н.К.Крупская вела переписку с Иркутским, Красноярским и Томским комитетами. Так, ещё в мае 1902 г. Надежда Константиновна получила корреспонденцию из Красноярска о праздновании здесь 1 Мая. В.И.Ленин тогда же сделал на полях запись: "Об этой прокламации см. корреспонденцию из Иркутска”.(71)
Иркутск был связан с "Искрой” и через В.М. Броннера. Будучи студентом Томского университета, тот принимал активное участие в революционном движении, затем, скрываясь от преследования полиции, эмигрировал в Берлин и вошел в группу, называвшую себя "Сибирские социал-демократы”. Эта группа имела связь с Берлинским кружком "Искры”, занималась транспортировкой газеты в Россию и Сибирь. В 1902 г. Броннер вернулся в Томск, стал членом Сибирского Союза и для налаживания прочных каналов поставки "Искры” объездил города региона, в том числе, и Иркутск, где оставил социал-демократам адреса и шифры для переписки. Именно эти адреса и могли быть даны Бронштейну(72).
В работе группы "Сибирских социал-демократов” принимала участие и иркутянка К.Н. Самойлова, урожденная Громова. Будучи слушательницей высших женских курсов в Петербурге, она активно занималась революционной работой и, попав под подозрение столичной полиции, вынуждена была в 1901 г. эмигрировать во Францию. Здесь в Париже она усердно посещала занятия "Вольной русской школы общественных наук”, в числе лекторов которой, как известно, был, например, и В.И. Ленин. Именно с этого периода К.Н. Самойлова стала "твёрдой” искровкой, и, возможно, через неё шла часть связей социал-демократической эмиграции с Сибирью и Иркутском(73).
В самом Иркутске связать Бронштейна с "Искрой” могли, пожалуй, несколько человек — и прежде всего, политические ссыльные А.А. Богословский, В.А. Гутовский и В.Е. Мандельберг. Весной 1902 г., т.е. в дни приезда сюда Бронштейна, они были в городе и активно работали в социал-демократическом "подполье”, входили в состав Сибирского союза РСДРП. Известно, например, что именно через А.А.Богословского получал иркутский комитет революционную литературу из-за границы. На его адрес поступала и "Искра”.(74)
Связь с Лениным Бронштейн мог получить и от В.Е. Мандельберга, высланного в Восточную Сибирь из Петербурга еще в 1899 г. В городе Виктор Евсеевич занимался частной медицинской практикой, был одним из организаторов Сибирского социал-демократического Союза. В 1901-1903 гг. он, являясь членом Иркутского комитета РСДРП, вел переписку с редакцией "Искры”. (75). "Мы все, иркутяне, были убежденными искристами”, — писал он позднее.(76)
Н.Н. Баранский в своих воспоминаниях, касаясь связей с политическими ссыльными конкретно не пишет о Бронштейне, хотя приводит любопытную для нас деталь. "Каждого дельного работника, — вспоминает он, — мы сами тянули из ссылки, насколько, конечно нам позволяли наши средства, причем не забывали, признаться, и интересов собственной организации: обыкновенно за устройство побега предлагалось отработать хоть два-три месяца у нас в Сибири».(77)
Партийных профессионалов всегда не хватало, особенно это ощущалось в Сибири. Бронштейн же, несмотря на незаурядные литературные способности и ораторский талант, в регионе оставлен не был. Наоборот, его очень быстро переправили в Европейскую Россию. Это подтверждает наше предположение о его прямом вызове из ссылки.
Датой побега Бронштейна с места поселения следует считать 21 августа 1902 г. На следующий день, несмотря на попытки Александры Львовны скрыть факт исчезновения мужа, об этом стало известно местному исправнику. В Иркутск из Верхоленска полетела телеграмма: "Вчера самовольно отлучился Лейба Бронштейн 23 лет 2 аршина 6 половиной волосы каштановые подбородок двойной разделенный носит очки Заявлению жены Бронштейн выехал в Иркутск Исправник Людвиг”.(78)
Уже 1 сентября 1902 г. фамилия Льва Давидовича была помещена в розыскной циркуляр, а значит, он был официально признан бежавшим. В случае поимки, следовательно, ему грозило увеличение срока ссылки или же каторжные работы.
Бронштейн бежал не один. "Чтобы ускорить мой побег, — писал он позднее в автобиографии, — решено было соединить две очереди в одну. Приятель-крестьянин брался вывести из Верхоленска меня вместе с Е.Г., переводчицей Маркса. Ночью в поле он укрыл нас на телеге сеном и рогожей, как кладь.”(79)
Настоящая цитата наводит, по крайней мере, на два предположения. Во-первых, решение о побеге Бронштейна было всё-таки кем-то принято, а, значит, исключается вероятность его полной самостоятельности. Во-вторых, с побегом Льва Давидовича спешили: решено было даже соединить две очереди. В связи с этим, не лишне, заметить: бегство в одиночку, само по себе, сопряжено с немалым риском, побег же сразу двух ссыльных, был рискован вдвойне, что могло быть оправдано только какими-либо чрезвычайными обстоятельствами.
Кто такая "Е.Г.” и почему Бронштейн в автобиографии не открывает её фамилии? Анализ известного словаря членов Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев не даёт результатов — сведений об осужденной революционерке с такими инициалами нет. Однако, в своей статье о первой сибирской ссылке (1923 г.) Бронштейн называет полное имя своего товарища по побегу — "известная бундистка Евгения Гурвич”.(80)
Но почему же в книге, писавшейся в 1929 г., имеются лишь инициалы? Объяснение, на наш взгляд, может быть одно: на пороге 30-х годов, уже опальный и гонимый Троцкий не хотел компрометировать своим знакомством оставшихся в стране победившего пролетариата старых товарищей по революции.
Побег из сибирской ссылки интересен для нас и тем, что с ним связан выбор партийного псевдонима Бронштейна. И опять же в этом, как и в определении псевдонима литературного, проявился яркий индивидуализм Льва Давидовича. Ведь не какой-нибудь там "географический” Сибиряков или Быстрянский, символический Каменев или Молотов, политически плакатный Правдин или Волин, а безызвестный, ни с чем и ни с кем не ассоциируемый Троцкий, взятый, однако, не просто, а по фамилии тюремного надзирателя. Собственноручно вписав в чистый паспортный бланк эту фамилию, Бронштейн для абсолютного большинства современников перестал существовать. Отныне и до конца своей жизни Лев Давидович будет носить фамилию Троцкого.
Сам побег был настолько хорошо подготовлен, что показался беглецу делом почти обыденным. Уверенный в том, что его ещё не скоро хватятся на месте поселения, Лев Давидович бесстрашно прибыл в Иркутск, сел в поезд, куда местные социал-демократы предусмотрительно "доставили чемодан с крахмальным бельем, галстуком и прочими атрибутами цивилизации” и, читая томик бессмертных творений Гомера, отправился навстречу своей судьбе. (81)
Троцкий ехал в Самару. На наш взгляд, решающее участие "Искры” в судьбе Бронштейна подтверждается самим маршрутом побега. Как известно, в Самаре в этот период размещалось Русское бюро газеты. Возглавлял его Г.М.Кржижановский, сам отбывший наказание ссылкой и вернувшийся сюда в 1901 г. Именно через него осуществлялись контакты обширнейшего российского региона с социал-демократической эмиграцией, и в первую очередь, с "Искрой” и В.И.Лениным. Отсюда была организована постоянная переписка, изготовление "настоящих” паспортов, налажена транспортировка газеты.
Самара была и своеобразным "ситом” для бежавших из Сибири политических ссыльных: практически каждый социал-демократ "просеивался” Кржижановским, большая часть уезжала в Европейскую Россию, меньшая — наиболее опытные и преданные делу революционеры — на короткое время оставались и становились агентами "Искры”. "Люди-исполнители есть, — писала З.П.Кржижановская Н.К.Крупской 25 мая 1902 г., — одна беда — мало людей с собственной инициативой, которые взяли бы на себя организаторскую роль...”(82)
Занималось Самарское бюро и непосредственной организацией побегов политссыльных. В письме-отчете самого Г.М. Кржижановского от 5 августа 1902 г. читаем: "...много денег унесло путешествие открывшего Америку...”. (83)Речь здесь идет о И.Х. Лалаянце, которому был устроен побег из села Усть-Уда под Иркутском в Женеву к В.И.Ленину. Заметим также, что до побега Троцкого из Верхоленска оставалось совсем немного — всего 16 дней.
Анализ материалов Самарского бюро свидетельствует: вызов Троцкого из Верхоленской ссылки был сделан именно отсюда. Здесь его с нетерпением ждали, заранее определив круг будущих профессиональных обязанностей. Лев Давидович находился ещё в дороге, а ему уже был дан новый партийный псевдоним — "Перо”. Выбор столь нетрадиционного псевдонима показателен. Во-первых, это свидетельство признания литературных заслуг Троцкого и доказательство знакомства Кржижановского с его статьями в "Восточном обозрении”. Во-вторых, "Перо” — как нельзя точно определяло и область использования Льва Давидовича после побега — корреспонденции с мест в заграничную "Искру”.
Был ли информирован о готовящемся побеге Троцкого В.И.Ленин? Вполне вероятно, он знал об этом. Г.М.Кржижановский мог уведомить его о своих планах относительно нового работника, написав об этом или отправив необходимые сведения через кого-либо. В той же "Переписке...”, находим и возможное подтверждение нашей версии.
Так Н.К.Крупская в письме в Самару от 28 августа 1902 г. (отметим, что в это время Троцкий был уже в дороге) просит связать её получше с кем-то, чьё имя зашифровано как "22 Б”.” Ему, судя по Вашим словам, — продолжает она, — предназначается роль организатора корреспонденций. На это надо обратить серьезное внимание, мы сидим почти совершенно без корреспонденций...Что знаете о побеге наших? Кто именно бежал?”(84)
Кого имела в виду Н.К.Крупская в своем послании?Можно только предположить, что это Троцкий — совпадает начальная буква фамилии Бронштейна, а также и время побега — конец августа 1902 г. Но так или иначе, а в Самару Троцкий прибыл 8 сентября 1902 г., на 19 день после побега из Верхоленска.
Троцкий умел нравиться людям. Даже продолжительная дорога, тревоги и переживания побега не смогли затушевать его яркой индивидуальности — в Самаре он произвел самое благоприятное впечатление. Вот как об этом напишет З.П.Кржижановская позднее: «В числе приехавших был и Лев Давыдович Троцкий, тогда юноша 24-25 лет, с блестящими глазами и гривой волнистых волос, молодой орлёнок, сразу пленивший нас блеском своего темперамента, талантливости и размаха мысли». (85)
В этот же день Г.М.Кржижановский отправляет в редакцию "Искры” очередной отчет, в котором пунктом третьим сообщает: "У нас был только что бежавший из Сибири Бронштейн. Запомните следующую его характеристику (его имя в письмах к вам П.Алек(сандров); организационное — Перо). Он будет писать Фёкле по адресу Пинкау ключом Гамбета, подписывается под всем текстом вразп.х.” (так в подлиннике — прим. автора). (86)
"Фёкла” в письме — редакция "Искры”. Следовательно, уже в день приезда Троцкому дают заграничный адрес общероссийской газеты, а также ключ для постоянной связи. На наш взгляд, это еще одно свидетельство причастности Г.М.Кржижановского к побегу Л.Д.Троцкого.
Читаем послание дальше: ”Письма постороннего человека переводятся оба текста в ряд цифр, обозначая каждую букву её номером в русской азбуке (в 35 б.), суммируются оба ряда, прибавляется число 10 и полученное двузначное изображается дробью 38=1/38; или ключом — картина — с производными рядами полной азбуки.” (87)
Как известно, "Письма постороннего человека” — общее название целой серии статей Л.Д.Бронштейна в "Восточном обозрении”. Зачем понадобилось посылать эти статьи в Лондон, да ещё и шифровать? Не проще было бы отправить в редакцию "Искры” газетные вырезки — "Восточное обозрение”, было изданием легальным, а значит, относительно доступным?
Несмотря на оставшиеся без ответа вопросы, из приведенного материала следует: "Перо” ждали, на него расчитывали как на ценного организатора и корреспондента. Но как именно предполагалось использовать таланты Бронштейна? Ответ на этот вопрос можно найти здесь же: "По мнению Сони, Григорию необходимо выпускать общеполитические прокламации. Для этого удобно было бы организовать подредакционную группу и было бы хорошо, если б Фёкла после личного свидания с Пером, вернула его в качестве одного из её участников”. (88)
Строки из письма Г.М.Кржижановского нуждаются опять же в расшифровке. "Соня”,не что иное, как Самарское бюро "Искры”, "Григорий” — заграничная организация этой газеты. Следовательно, Глеб Максимилианович предлагал, в случае, если Троцкий понравится В.И.Ленину, поручить ему важный участок работы — организацию издания общероссийских прокламаций.
Перед отправкой в Лондон Кржижановский решает максимально использовать Троцкого как уполномоченного Самарского бюро. Цель поездок Льва Давидовича — определение единомышленников на предстоящем в 1903 г. II съезде РСДРП. Уже в том же письме Г.И.Кржижановский докладывает: ”...Соня направила Перо к Юрию (Харьковская группа "Южный рабочий”) с поручением, употребить все усилия... добиться представительства от Юрия к Фёкле, так что весьма возможно, что он к ней вскоре явится делегатом по означенному вопросу.”
Троцкий после долгого вынужденного бездействия активно включился в организаторскую работу. Примечательно, что он быстро разобрался в частном и главном движения и, по всей видимости, безоговорочно встал на позиции "Искры”. За очень небольшой срок Лев Давидович сумел объездить несколько городов, побывав в Киеве, Харькове, Полтаве, встречаясь там с местными партийцами и агитируя за созыв съезда.
В самом конце сентября 1902 г. Кржижановские уведомили Лондон о новых планах относительно Троцкого: намечалось, в частности, после успешной поездки "Пера” за границу, отправить его к "Гражданину” (В.П.Краснухе), а затем подобрать надежный иностранный паспорт. Следовательно, Троцкого планировалось использовать все-таки в качестве разъездного организатора-профессионала, находящегося постоянно на нелегальном положении и кочующего между эмигрантскими центрами и Россией. (89)
Дальнейшее — известно. В начале октября Лев Давидович с помощью эсера-гимназиста переходит австрийскую границу у Каменец-Подольска, затем через Вену и Париж попадает в Лондон к Ленину. Открывая дверь Троцкому, Надежда Константиновна объявила: ”Приехало Перо”. Так началось многолетнее сотрудничество этих двух гениальных политиков и стратегов революции. (90)
Владимир Ильич буквально забросал Троцкого вопросами, устроив "экзамен по всему курсу”. Тот подробно отвечал, прекрасно понимая, что от этих ответов зависит вся его дальнейшая судьба. Он рассказывал о столкновении со стариками-народниками в Иркутске, о дискуссиях с Махайским, о впечатлении на ссыльных от книги "Развитие капитализма в России”. Ленин был удовлетворен: он убедился в незаурядных способностях Троцкого, найдя в нем, казалось тогда, верного сторонника и единомышленника. Между ними завязалось нечто вроде взаимной симпатии, сохранившееся несмотря ни на что на долгие годы. Позднее, в 1924 г. Н.К.Крупская так напишет об этом: "То отношение, которое сложилось у В.И. к Вам, когда Вы приехали к нам в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти.” (91)
Итак, период первой ссылки для Л.Д.Троцкого закончился. Однако связей с Сибирью он не терял. Более того, летом 1903 г., участвуя в работе II съезда РСДРП, Лев Давидович представлял на нем Сибирский социал-демократический Союз. Кто и почему избрал Троцкого делегатом, если известно, что членом Союза он не был? В литературе о истории Союза этот факт как современники и участники событий, так и исследователи 50-80 х годов обходят стороной. (92)
Ответ на этот вопрос совершенно неожиданно можно найти в материалах переписки редакции "Искры” с местными партийными организациями. 2 марта 1903 г. В.И.Ленин и Н.К.Крупская писали Г.М.Кржижановскому и М.И.Ульяновой в Самару: "... Пусть Брут позаботится о том, чтобы один мандат от Сибири был дан Перу.” Значит, надеясь на безусловную поддержку, Троцкому обеспечили участие в работе съезда, сохранив при этом все необходимые формальности — практика, которая, как знаем, была доведена до совершенства уже в советское однопартийное время. (93)
Итак, приведенный материал свидетельстваует:вероятнее всего, ни Г.М.Кржижановский, ни В.И.Ленин первоначально литературных "статеек” Бронштейна в газете "Восточное обозрение” не читали. О Льве Давидовиче и о его реферате Кржижановский узнал от бежавших из Сибири через Самару политических ссыльных уже в 1902 г. Их высокие отзывы о Бронштейне заставили Глеба Максимилиановича повнимательнее присмотреться к мало кому известному ссыльному-николаевцу и каким-то образом прочесть часть его газетных публикаций. Решающее значение имел всё же реферат Бронштейна, слухи о котором окончательно убедили "Клера” в необходимости привлечь Бронштейна в ряды сторонников "Искры”.
По всей видимости, именно Кржижановский самостоятельно через иркутских социал-демократов распорядился об организации побега Бронштейну и только потом сообщил об этом в Лондон Ленину. Н.К.Крупская или В.И.Ленин одобрили выбор Самары, и, испытывая острый недостаток в работниках, планировали использовать Льва Давидовича у себя. Г.М.Кржижановский предлагал оставить "Перо” в Самаре в качестве разъездного агента, а также одного из организаторов выпуска общероссийских прокламаций. После личного знакомства с Троцким, В.И.Ленин рекомендовал ввести его в состав редакции "Искры”, определив тем самым его дальнейшую судьбу партийного профессионала.Можно предположить, что Владимиру Ильичу нужен был «свой» член редакции, человек, безусловно, одаренный, разделявший его политические взгляды и способный беспрекословно занять его сторону в противовес позиции Г.В.Плеханова.
Как видим, Сибирский период в жизни Л.Д.Троцкого имел для него важное значение. Именно здесь Лев Давидович стал подлинным марксистом, сделав теорию классовой борьбы своей программой на всю жизнь. Именно в сибирской ссылке Л.Д.Бронштейн начал впервые серьезно заниматься литературным трудом, овладев азами искусства партийной полемики. Блестящие корреспонденции Льва Давидовича в "Восточном обозрении”, его понимание стратегических задач, стоящих перед социал-демократией России, привлекли к нему внимание руководящих работников РСДРП, открыли дорогу к вершинам государственной и партийной власти.
Опубликовано: Сибирская ссылка: Сб. научных статей. – Иркутск, 2000. – Вып. 1 (13). – С. 200–244.
страница 1 2