Анализ документа передает и накал революционной борьбы в Иркутске в 1905–1906 гг., а также раскрывает характер и объем работы губернского жандармского управления. Можно сделать вывод и о хронической нехватке специалистов, о квалификации служащих нижнего звена.

Иркутское ГЖУ имело четкую, обоснованную задачами службы структуру, которая, впрочем, складывалась постепенно. Изначально, в 1830–1850-х годах, жандармерия состояла из штаб-офицера Иркутской губернии Сибирского жандармского округа, затем адъютанта, начальника команды и нижних чинов. Вся служба располагалась в Иркутске. В 1860–1870-х гг. существовало уже губернское жандармское управление с начальником, адъютантом и двумя-тремя помощниками, базировавшимися опять же в Иркутске.

В 1880-х годах, с началом массовой ссылки в Восточную Сибирь народников, возникла потребность в организации гласного надзора в местах компактного расселения революционеров. Соответственно этому менялась и структура ИГЖУ: начальник управления – помощник начальника – адъютант – руководители районных (уездных) служб – унтер-офицеры – нижние чины. Например, в 1887 г. жандармская служба выглядела следующим образом: начальник управления полковник фон Плотто, адъютант управления корнет Гурский. При управлении унтер-офицеров – восемь, писарей два. Помощники начальника: в Иркутске – штабс-ротмистр Гюнтер при нем вахмистров один, унтер-офицеров – семь. В г. Верхоленске – ротмистр Яковлев, при нем вахмистров один, унтер-офицеров девять. На Карийских приисках – подполковник Масюков, вахмистров один, унтер-офицеров 19[19].

С расширением географии политической ссылки, вносились и коррективы в структуру ИГЖУ. В 1911 г. она выглядела следующим образом: начальник управления полковник М.И. Познанский, адъютант управления ротмистр В.Э. Куммант. Помощник начальника в городе Иркутске ротмистр А.А. Семеко. Помощник начальника в Иркутском, Балаганском и Нижнеудинском уездах ротмистр В.А. Булахов; и. д. помощника начальника в Киренском и Верхоленском уездах поручик М.М. Архангельский; помощник начальника в Забайкальской области ротмистр А.Е. Стахурский; прикомандированные к управлению ротмистры: В.А. Андреев, А.П. Шаристанов, В.Н. Соболев, А.И. Куприянов, Ф.С. Никитин, В.В. Новиков[20].

Жандармскую службу в Иркутской губернии осуществляли несколько подразделений. Помимо Иркутского ГЖУ, на территории региона действовали жандармское полицейское управление Сибирской, а также Забайкальской железной дороги со своими штатами и задачами. Сотрудники ЖПУ выполняли функции как общей, так и политической полиции по линии и в полосе отчуждения железных дорог. Их личный состав был размещен по всем крупным станциям и нес патрульно-постовую службу, занимался наблюдением и имел свою тайную агентуру. По количеству штатных сотрудников ЖПУ железных дорог даже несколько превосходили ИГЖУ и насчитывали до 60–70 сотрудников.  

После 1902 г. (1903) в Иркутске было создано Охранное отделение, действовавшее в составе ГЖУ, но формально подчинявшееся только Департаменту полиции. Охранное отделение также имело свой штат, канцелярию, секретных сотрудников и осведомителей. Если жандармское управление занималось производством дознаний по государственным преступлениям и надзором, то «охранка» – оперативно-розыскной деятельностью по этим же делам, т. е. сосредоточила свои усилия на политическом сыске и наблюдении. Но и это не все: с 1906 г. (по некоторым данным, с 1903) здесь действовало Восточно-Сибирское районное охранное отделение, которое занималось организацией контрреволюционной деятельности в масштабах всего региона. В задачу районного охранного отделения входила в основном координация усилий всех служб ведомства, обмен информацией и опытом работы, планирование крупномасштабных операций. Районная «охранка» просуществовала в Иркутске сравнительно недолго – до 1914 года, остальные жандармские управления работали до Февральской революции.  

 Приведем некоторые имена. В 1911 г. ЖПУ Забайкальской железной дороги возглавлял полковник Сергей Николаевич Мартос (квартира в Иркутске), адъютантом управления служил ротмистр Николай Николаевич Цвис (квартира в Иркутске). Начальниками отделений были: Иркутского – ротмистр Николай Николаевич Темников (квартира на ст. Иркутск), Байкальского – Александр Алекс. Борисовский (квартира на ст. Слюдянка), Верхнеудинского – ротмистр Борис Константинович Павлов (квартира на ст. Верхнеудинск), Петровско-Заводского – поручик Георгий Леонардович Левицкий (квартира на ст. Петровский Завод), Читинского – ротмистр Виталий Васильевич Перепёлкин (квартира на ст. Чита), Сретенского – подполковник Иван Александрович Желенин (Сретенск), Маньчжурского – ротмистр Иван Иванович Гринберг (ст. Маньчжурия), помощник начальника Маньчжурского отделения – (вакансия) (ст. Маньчжурия)[21].

В 1914 г. руководящий состав жандармского полицейского управления Сибирской железной дороги (г. Томск) выглядел следующим образом:  начальник управления полковник Леонид Алексеевич Бардин; адъютант управления (вакансия); ротмистр Николай Андреевич Засыпкин (ст. Канск-Енисейский); ротмистр Александр Яковлевич Городецкий (ст. Нижнеудинск); ротмистр Константин Дмитриевич Воршев (ст. Тулун) и ротмистр Михаил Петрович Порай-Кошиц (ст. Иннокентьевская)[22].

Анализ архивных документов свидетельствует о постоянном «кадровом голоде» в жандармском ведомстве. Несмотря на расширение структуры, увеличение штатов, жандармам всегда не хватало людей. Вот, например, докладная записка помощника начальника по Забайкальской области от 24 ноября 1909 г.: «Во вверенной мне в Забайкальской области команде по штату положено: вахмистр – 1, унтер-офицеров – 12. В настоящее время они располагаются: в Чите – 1 вахмистр и 8 унтер-офицеров; в Верхнеудинске – 2 унтер-офицера; в Троицкосавском – 1 унтер-офицер и в станице Сретенской – 1 унтер-офицер. Между тем представляется необходимым еще учредить жандармские пункты:

1. В Нерчинском заводе – из двух унтер-офицеров один будет нести филерские обязанности. Обширный этот район остается совершенно без надзора, в районе расположены каторжные тюрьмы. Вокруг каторжных тюрем образовались многолюдные постройки, населенные всевозможным сбродом и семьями каторжных, старающимися не только не оказывать содействия администрации, но, наоборот, противодействующими ей.

2. В городе Баргузине – из одного унтер-офицера (будет обслуживать Баргузинский уезд – нынешнее место поселения отбывших каторгу политических преступников). Последнее время были побеги с этого места ссылки. Ссыльные живут под надзором 6 надзирателей тюремного ведомства, получающих содержание по 25 рублей в месяц, из местных обывателей, не инструктированных и не имеющих навыка и понятия о надзоре за политическими. Л. 95: В этом же уезде находятся прииски, разбросанные на большом протяжении, служащие притоном всевозможному элементу. Унтер этот будет инструктировать упомянутых надзирателей и вести сам и через них целесообразное наблюдение за поселенцами. Ходатайствую об усилении вверенной мне команды»[23].

Стремление самодержавного государства контролировать любое проявление общественной жизни в стране формировало и задачи жандармского ведомства. Во второй половине XIX – начале ХХ века гласный и негласный надзор за деятельностью радикально настроенных общественных и партийных объединений, демократической интеллигенции, студенческой молодежи и рабочими промышленных предприятий стал главным в работе жандармов. В первую очередь политическая полиции стремилась блокировать деятельность нелегальных революционных организаций, при этом формы этой работы могли быть различными и зависели от конкретных обстоятельств.

Хорошие результаты приносила умело организованная служба наружного наблюдения. Вот, например, записка начальника ИГЖУ М.И. Познанского Иркутскому военному генерал-губернатору от 12 июня 1909 года:  «В январе 1908 г. были получены агентурные сведения, что возникшая в Иркутске с надлежащего разрешения «Слесарно-кузнечная трудовая артель», помещаясь по Преображенской улице, д. 53 Исакова, представляет собой как бы явочно-справочное бюро для членов преступных организаций. В виду изложенного и принимая во внимание, что помещение артели посещалось в августе – октябре 1907 г. некоторыми членами местной организации социалистов-революционеров, за деятельностью и сношениями членов артели были установлены внутреннее и наружное наблюдение, коими выявлено, что главными руководителями из среды членов трудовой артели являются: некий «Адам», оказавшийся крестьянином Гродненской губернии Адамом Казберуковым и «Миша», который оказался крестьянином Иркутской губернии Михаилом Адамовым Курск-Курковским.

В помещении артели происходили конспиративные свидания руководителей местных революционных организаций с прибывшими в Иркутск членами партии; там же устраивались собрания сознательных рабочих с чтением рефератов и члены артели исполняли различные работы по изготовлению некоторых частей для тайных типографий социалистов-революционеров и социал-демократов.

15 мая 1908 г. в помещении мастерской был произведен обыск, по коему найдено: 10 револьверов, корзина со значительным количеством преступных воззваний и революционных изданий партии социалистов-революционеров, три паспорта на имя Гальченко, Кузнецова и Кудрицкого, незначительная переписка и один пистолет.

20 мая полицейской засадой здесь же был задержан мещанин города Иркутска Иван Дмитриевич Куроедов, при обыске у которого были обнаружены две записки, в которых говорилось, что необходимо привести над Вашим Высокопревосходительством в исполнение приговор ЦК партии социалистов-революционеров и что приговор этот будет приведен в исполнение 20 или 21 мая, т. е. в день, когда Куроедов явился в артель, причем, обе записки были подписаны: «Твой боевик Куроедов». 

14 мая того же года в помещение артели явилась крестьянка Иркутской губернии Варвара Латышева и заявила рабочим, что только что покончил жизнь самоубийством работавший в артели некто Василий Петров, который предположительно покончил жизнь самоубийством не в силах привести в исполнение павший ему по жребию приговор социалистов-революционеров над Вашим Высокопревосходительством. Варвара Латышева находилась в близких отношениях с В. Петровым, которая сама показала, что она первая познакомила В.А. Петрова с членами артели и при допросе по делу самоубийства В. Петрова дала сбивчивые показания...»[24].  

Очень часто одного наружного наблюдения за революционерами было недостаточно. Тогда в нелегальную организацию внедрялся тайный агент «охранки», который регулярно докладывал «своему» офицеру все известные ему сведения. Как правило, такого платного агента в управлении знал строго ограниченный круг должностных лиц, из конспиративных соображений он всегда работал под псевдонимом.

Чтобы оценить осведомленность жандармов о местных нелегальных формированиях, приведем несколько строк из донесения агента «Никольского» от 23 февраля 1910 г.: «В Иркутск приехал некто электротехник Кудрявцев, видный социал-демократ. В 1906 г. он был в Нижнеудинске и известен в организации под кличкой «Николай Большой». Он приехал из Севастополя, где сидел в тюрьме. Кудрявцев намерен написать в Нижнеудинск письмо дочери диакона А.А. Ларевой с целью просить указать связи»[25].

А вот донесение агента «Саура» от 13 января 1914 г. по Иркутску: «12 января в квартире Е.К. Николаевой собрались четыре социал-демократа – Горенштейн, Баташев, Аникин, Анисимов, один анархист-коммунист Богданов, и три социалиста-революционера – Николаева, Белоцеркович и Броневский. Был поднят вопрос о создании такой беспартийной группы, в которую могли войти члены РСДРП, С-Р и А-К. Стремление эсеров к боевой деятельности возбуждало протест со стороны социал-демократов. Решения никакого не было вынесено»[26].

«Александр», «Архипов», «Бурят», «Воронцов», «Второв», «Гарин», «Далекий», «Зверев», «Иванов», «Иннокентий», «Мельничный», «Милый», «Михайлов», «Мотор», «Немо», «Николаев», «Никольский», «Некрасов», «Самарин», «Саур», «Случайный», «Эдуард» – лишь некоторые имена агентов, работавших среди социал-демократов и эсеров только по городу Иркутску за 1910–1914 гг. А еще: «Нолевой», «Пуля», «Оса», «Северный», «Случайный», «Тихий» – по Черемхово; «Маев», «Новый», «Ольгин», «Старый», «Федоров», «Шилкин» – по Чите. И так – по каждому городу Восточной Сибири, империи. Дело политического сыска было поставлено блестяще: по существу, в России не было ни одной революционной организации, в ряды которой жандармское ведомство не внедрило бы своих осведомителей или платных агентов. Век абсолютного большинства «конспиративных» групп был недолгим – каких-нибудь три-четыре месяца. Затем революционеры попадали под «недремлющее око», к ним внедрялся агент, выступавший нередко и провокатором, ядро организации из интеллигентов изымалось, а рабочее большинство оставляли бездействовать дальше.

Хороший, подготовленный агент, вошедший в доверие революционной организации и в ней состоявший, ценился высоко и был на особом счету. Такого агента всячески берегли от провала. Например, агент Крут, сдавший в 1915 г. практически весь «Союз сибирских рабочих», а это несколько десятков человек, по конспиративным соображениям был арестован жандармами вместе со всеми, благодаря чему так и не был до конца разоблачен своими товарищами. Здесь же работал агент Викурж, также оставшийся нераскрытым.

Приобретение и воспитание хорошей агентуры считалось верхом профессиональной деятельности любого жандармского офицера. Служащие отделения, имевшие деятельных секретных сотрудников, всячески поощрялись, и наоборот, отсутствие агентуры служило поводом к недовольству вышестоящего начальства, могло привести к служебному расследованию и, как следствие, увольнению офицера, невзирая на его прошлые заслуги. В качестве примера приведем здесь переписку Департамента полиции с начальником ИГЖУ, имевшую место летом 1907 года:

«МВД. Департамент полиции. Заведующий Особым отделением – Начальнику Иркутского ГЖУ. 4 июня 1907 г. По сообщению военного губернатора Забайкальской области 28 минувшего мая в городе Чите в Ново-Центральных номерах предательски убит прибывший туда по делам службы начальник конторы Нерчинской тюрьмы Метус, и что убийца, проживавшая в упомянутых номерах под фамилией дочери священника Юшковой, скрылась.

В виду сего, Департамент полиции предлагает Вашему Высокоблагородию сообщить: поставлена ли надлежащим образом агентура в городе Чите, а также уведомить, какова деятельность Вашего помощника в Забайкальской области».

  «Его превосходительству Н.П. Зуеву, вице директору Департамента полиции. 

3 июля 1907 г. Ваше превосходительство, милостивый государь, Нил Петрович! Вследствие письма от прошлого июня, имею честь доложить, Ваше превосходительство, что помощник мой в Забайкальской области ротмистр Покровский по своим служебным качествам и деятельности представляется выдающимся офицером. Делу службы предан всецело, энергичен, хорошо производит дознания и расследования и обладает розыскными способностями. Вступив в указанную должность 10 августа прошлого года, ротмистр Покровский до текущего июля, помимо многочисленных дознаний и расследований отдельных лицах, произвел в декабре того же года две обширных ликвидации: со 2 по 6 декабря преступного сообщества «Забайкальской федерации группы вооруженного восстания в Забайкальской области» и с 7 по 15 этого же декабря «Читинского комитета Российской социал-демократической рабочей партии», причем по указанным ликвидациям были возбуждены следствия и по первому было привлечено 24 обвиняемых, а по второму – 12. Затем 14 апреля сего года им был обнаружен, ввиду местных агентурных сведений и полученного подтверждения от начальника Одесского охранного отделения, подкоп под кладовую Читинского казначейства, где хранилось в это время до 15 миллионов денежных знаков. По этому последнему делу также было возбуждено следствие, к которому привлечено 4 обвиняемых...

Все произведенные ротмистром Покровским дознания и расследования касались исключительно города Читы и восточной части области с городами Сретенском и Нерчинском.

Что же касается западной части области с городами Верхнеудинском, Троицкосавском и Баргузином, то обширные негласные дознания и расследования в указанной части области производились командированными мною из Иркутска офицерами, а несколько дознаний и расследований – начальниками Верхнеудинского и Петровского отделений жандармского полицейского управления Забайкальской железной дороги ротмистрами Плешаковым и Хохлачевым.

В агентурном отношении деятельность ротмистра Покровского значительно слабже. Так, он только в последнее время приобрел одного полуинтеллигентного сотрудника «Староверова» и при том не состоящего в организации и мало осведомленного. Кроме этого, два сотрудника из нижних чинов – «Кузнецкий» и «Войсковой», – были переданы ему военным начальством.

До приобретения указанных сотрудников ротмистру Покровскому приходилось пользоваться командированными мною в Читу в конце 1905 года интеллигентным сотрудником «Свирским», старым сотрудником из рабочих «Арбузовым» и командируемым по временам сотрудником «Гавриковым», которые также в организации не состоят, не знают многих революционных деятелей, имеющих связи, что не дает им возможность доставлять полезные сведения.            

 В начале июня мною посланы в Читу ротмистру Покровскому интеллигентный сотрудник «Белоусов», полуинтеллигент «Востоков», а в текущем июле – интеллигентный сотрудник «Шарыгин», он же «Шемяков», которые при надлежащем руководстве, несомненно, должны принести пользу делу розыска.

Недостаточная деятельность ротмистра Покровского в агентурном отношении находит себе оправдание в невозможности, благодаря многочисленным дознаниям и обширной канцелярской переписки посвятить агентуре столько времени, сколько это в действительности требуется вследствие интенсивности революционного движения в Чите и вообще в области…»[27].

Под особым вниманием жандармов было рабочее движение. В промышленных предприятиях, железнодорожных мастерских у Охранного отделения всегда были свои сотрудники и завербованные рабочие. Наиболее ценными были те, кто имел непосредственный контакт с шахтерами. Именно они давали самую ценную информацию, находясь среди рабочих не только в течение смены, но и после, во время отдыха. Вот, например, сообщение одного из агентов в Иркутское ГЖУ от 6 июня 1914 года: «Проживающий на копях приказчиком в копейской лавке политический ссыльный Пантелеймон Васильев ведет с рабочими разговоры, что для борьбы с капиталом им необходима плотная рабочая организация. Васильев предлагал рабочим объявить забастовку и требовать немедленного удаления с рудников всей полицейской стражи. Переговоры с рабочими Васильев ведет в лавке, а рабочие разговаривают об этом уже по баракам. Забастовка 22 апреля произошла также по вине Васильева, который накануне этого дня умышленно ходил в баню с рабочими»[28].

Охранное отделение имело своих осведомителей не только среди рабочих. Были таковые и среди мастеров, служащих управлений, работников контор. Вот, например, донесение начальника Иркутского отделения ЖПУ Забайкальской железной дороги от 12 марта 1910 года: «У машиниста Колосовского в Слюдянке собираются машинисты Кулишинский, Имшенецкий, Закаблуковский и помощник начальника участка тяги Березовский, где ведут разговоры о польской социалистической партии, причем покрываются якобы действующими лицами по постройке костела в Слюдянке, чем и маскируют свою политическую деятельность. На совещаниях обсуждают вопросы о материальной поддержке ПСП и разрабатывают общий план выступления в случае мобилизаций»[29].

Страница   1   2   3